Ангелина, или Ненасытная тварь
Шрифт:
Каждый день в квартире свекрови начинался одинаково. Молодая мать кормила ребёнка, одевала и отвозила к няне, после чего отправлялась на работу в рекламное агентство и параллельно следила за палаткой на рынке, в которой теперь стоял продавец. Свободный график позволял ей наведываться в торговую точку в любое время и контролировать продажи. Но совместная жизнь с собственной матерью напрягала Лукина больше, чем жизнь снохи со свекровью. Мать постоянно к нему присматривалась, принюхивалась, могла в присутствии жены влепить ему подзатыльник.
Супруги сняли квартиру. Их жизнь
Казалось, Лукин совсем исправился, даже набрал денег на покупку подержанного авто и нашёл нужный вариант в Москве по заманчивой цене. Пара вместе отправилась в столицу на рейсовом автобусе. Ангелина – за детским товаром, а муж – за машиной. В Москве, чтобы не платить за гостиницу, они планировали остановиться у какого-то старинного друга Лукина. Встреча с этим другом закончилась грандиозной пьянкой. Друзья на радостях висели друг на друге и каждое их объятие сопровождалось очередным продолжительным тостом с похлопыванием по плечу, уверением в прочности и несокрушимости дружбы. Ангелина не могла спокойно смотреть на весь этот поросячий визг и уехала на рынок одна, а потом сразу домой. Справиться с Лукиным было невозможно, в пьяном угаре он был упёртым и, если что не так, хватался за нож. Зато трезвым он был просто паинька.
Домой она вернулась вся в слезах. Лукину три дня никто не мог дозвониться. Наконец свекровь всеми правдами и неправдами, «через пятые руки» раздобыла номер какого-то парня, у которого имелись контакты того московского друга. Этому другу дозвонились сразу, но выяснилось, что Лукина избили, деньги отняли и менты повязали. Пребывая в обезьяннике, Лукин веселил всё отделение. Это был театр одного актёра. Окружающие давно говорили: «Зря ты, Серёг, не пошёл в театральное, ты был бы уже знаменитым комиком…» В конце концов, он всем надоел, его запихнули в автобус и отправили домой.
Посреди ночи, когда напившийся до беспамятства Лукин отлёживался в съёмной квартире, Ангелина проснулась от его возни. Она услышала, как он встал, прошёлся по санузлам, после чего завис на кухне с кем-то переговариваясь. Молодая мать укрыла сына одеялом и решила посмотреть: чем он там занимается. Перед ней предстала ужасающая картина: алкоголик сидел с помидорами в руках и на полном серьёзе вёл с ними содержательную беседу.
– Вы думаете она мне изменяет? – выпытывал у помидоров Лукин.
– Она гуляет от тебя, – писклявым голосом отвечал помидор, кивающий в левой руке, – да, направо и налево.
– Уверен? – Лукин задумался.
– Да, да! Не верь ей! – настаивал басистый помидор в правой.
Овощи трясли «головами», и это было – не представление. Он на самом деле допытывался, удивлялся и верил этим помидорам, делал выводы. Ангелина испытала
В два часа ночи родителей Ангелины взбудоражил телефонный звонок. Дочь, стараясь не разбудить ребёнка, полушёпотом, но всё же кричала в трубку, что не может находиться в одной квартире с маньяком, и они срочно приехали. Зять вёл себя буйно, отцу даже пришлось его связать шнуром от утюга. Втроём они стали собирать вещи. Мама прерывалась, подходила, чтобы пнуть его, когда тот кричал в их адрес оскорбления. Утюг, привязанный к пьяному телу то и дело громыхал, ударяясь о препятствия. Наконец, все погрузились в машину, затем отец вспомнил про Лукина, вернулся, чтобы развязать его, и семья быстро смылась. Маньяк продолжал лежать, стонать на полу в опустевшей квартире.
Через пару дней Ангелина осмелилась вернуться туда одна за остальными вещами, и даже не войдя, смогла оценить обстановку. Дверь сотрясалась от громкой музыки, внутри был слышен галдёж: в квартире тусовался народ. Грязь, балаган, валяющиеся компакт-диски и другие вещи – вот в это превратилась её чистая уютная квартирка. Часть вещей пропала с концами.
Ангелина связалась с квартирной хозяйкой; начался процесс по выселению «крота» из чужой «норы». Крот сопротивлялся. Он собирался проживать там и дальше. Но было ясно, что платить аренду он, разумеется, не станет, и ежедневно в квартире будут проходить сборища. На помощь срочно выехали отец со свекровью.
Лукин валялся пьяный, Ангелина ходила по квартире, занимаясь сбором оставшихся вещей, отец тем временем занимался холодильником. Полки и ящики лежали вынутыми, когда отец приготовился обматывать его малярным скотчем, но тут из-за угла вылетела свекровь.
– Холодильник не отдам! – начала она орать, обеими руками вцепившись в дверцу.
Отец уставился на неё, недоумевая, пожал плечами и дальше продолжил ковыряться в скотче. Тогда свекровь перешла к конкретным действиям: втиснула своё бесформенное тело в холодильную камеру, упираясь обеими руками в стенки, и начала держать оборону. Отец не возражал. Спокойно, без лишних эмоций, он припёр за ней дверцу, после чего принялся обматывать холодильник, приговаривая:
– Свах, если хочешь, я и с тобой его увезу.
Свекровь начала долбить руками изнутри, пытаясь выбраться наружу. Холодильник шатался во все стороны, из камеры раздавались приглушённые вопли, начиная от оскорблений, заканчивая призывами о помощи. Отец распаковал и выпустил её. Сваха вылезла, с раздражением отряхиваясь, с застывшей маской гнева на раскрасневшемся лице и передними зубами, оголившимися, как у лошади во время возбуждения. На свата полетела брань, с упрёками, что её сына несправедливо оставили без положенной ему доли, по-хорошему, ему надо отдать половину всего приданного – как она назвала имеющееся в этой квартире. Раздел имущества растянулся до вечера. Свекровь то и дело пыталась что-то отвоевать, не понимая, что от нажитого молодыми добра ничего не останется – её сынок всё пропьёт, не задумываясь, в считанные дни.