Ангелология

Труссони Даниэль

В самый разгар праздников в музее было полно людей, желающих провести день в спокойном созерцании. Если за ними следили, а Верлен подозревал, что да, в такой толпе было нетрудно оторваться от преследования. Он изучил фасад из известняка, внушительную центральную башню, толстую внешнюю стену. Он не сомневался, что существа уже в здании, поджидают их.

Быстро поднимаясь по каменной лестнице, Верлен обдумывал предстоящую задачу. Их послали в музей, не сказав ни слова о том, как именно проводить поиски. Он знал, что Габриэлла — профессионал своего дела, и верил — она найдет способ выполнить свою часть миссии, хотя это

казалось трудным. Задание было настолько сложным, что, несмотря на всю любовь к головоломкам, ему захотелось развернуться, подозвать такси и поехать домой.

В арке, служившей входом в музей, к ним поспешила миниатюрная женщина с рыжими волосами. На ней была шелковая блузка, на шее блестела нитка жемчуга. Верлену показалось, будто она стояла у двери, ожидая их прибытия, хотя он знал, что этого не может быть.

— Доктор Габриэлла Валко? — спросила она.

Верлен узнал знакомый акцент и догадался, что женщина, как и Габриэлла, родом из Франции.

— Я Сабина Клементайн, помощник директора по реставрации музея Клойстерс. Меня отправили помочь вам в вашем предприятии.

— Отправили? — переспросила Габриэлла, с подозрением оглядывая женщину. — Кто отправил?

— Элистер Кэрролл, — шепнула она, жестом приглашая следовать за ней. — Он действует от имени Эбигейл Рокфеллер. Пожалуйста, идемте, я по пути все объясню.

Подтверждая предположение Верлена, вестибюль был переполнен людьми с фотокамерами и путеводителями. Посетители ждали возле кассы в книжном магазине, очередь змеилась вдоль прилавков, уставленных стопками книг по средневековой истории, художественной литературой, научными трудами по готической и романской архитектуре. В узкое окно Верлен увидел темные воды Гудзона. Несмотря на опасность, он чувствовал, как расслабляется. Музеи всегда успокаивали его. Возможно, если бы покопался в себе, он бы понял, что это одна из причин, почему он стал специализироваться в истории искусств. По строгому зданию с собранием фасадов, фресок и дверных проемов из обветшалых строений Испании, Франции и Италии бродили туристы, щелкающие фотоаппаратами, молодые пары, держащиеся за руки, пенсионеры, изучающие нежные размытые цвета фресок. Его презрение к туристам, столь сильное всего за день до этого, превратилось в благодарность за их присутствие.

Они шли по музею через соединенные между собой галереи, одно помещение сменялось другим. Хотя им некогда было останавливаться, Верлен смотрел на произведения искусства вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы подсказать, где найти то, зачем они пришли в Клойстерс. Может быть, какая-нибудь картина или часть скульптуры соответствует какой-нибудь открытке Эбигейл Рокфеллер, хотя он в этом сомневался. Рисунки Рокфеллер были слишком современными, истинный пример нью-йоркского ар-деко. Все же он осмотрел англосаксонский сводчатый проход, скульптурное распятие, стеклянную мозаику, несколько колонн с акантовым украшением, отреставрированных и вымытых до блеска. Инструмент мог лежать в любом из этих шедевров.

Сабина Клементайн привела их в просторный зал, яркий свет из огромных окон заливал гладкие широкие доски деревянного пола. На стене висела серия гобеленов. Верлен их сразу узнал. Он изучал их в рамках цикла «Шедевры мировой художественной истории» на первом курсе магистратуры, постоянно сталкивался с их репродукциями в журналах и на плакатах, хотя по некоторым

причинам он какое-то время не приходил в музей. Сабина Клементайн подвела их к знаменитым гобеленам «Охота на единорога».

— До чего же они красивые, — сказал Верлен, рассматривая густо-красный и ярко-зеленый цвета вышитых растений.

— И жестокие, — добавила Габриэлла.

Она указала на гобелен с убийством единорога. На нем половина охотников спокойно и безразлично наблюдала, как другая половина направляет копья к горлу беспомощного существа.

— В этом проявлялось огромное различие между Эбигейл Рокфеллер и ее мужем, — сказал Верлен. — Эбигейл Рокфеллер основала Музей современного искусства и скупала Пикассо, Ван Гога и Кандинского, а ее муж собирал искусство средневекового периода. Он терпеть не мог модернизм и отказался поддержать страсть жены к нему. Он думал, что это профанация. Забавно, как часто прошлое считается священным, а современный мир не ценится.

— Зачастую имеются серьезные основания, чтобы с подозрением относиться к современности, — сказала Габриэлла и оглянулась на группу туристов, словно проверяя, нет ли слежки.

— Но без преимуществ прогресса, — заметил Верлен, — мы бы до сих пор оставались в «темных веках».

— Дорогой Верлен, — сказала Габриэлла, взяла его под руку и шагнула в глубь галереи, — вы действительно считаете, что «темные века» остались позади?

Сабина Клементайн подошла к ним ближе и заговорила шепотом:

— Мой предшественник велел мне запомнить шифр, хотя до сих пор я не понимала, зачем это нужно. Пожалуйста. Слушайте очень внимательно.

Габриэлла с удивлением повернулась к ней, и Верлен заметил промелькнувшее на ее лице выражение снисходительности, пока она слушала Сабину.

— Аллегория охоты рассказывает историю в истории, — зашептала Сабина. — Следуйте курсом существа от свободы к пленению. Не обращайте внимания на собак, придумайте скромность в девице, отклоните жестокость резни и ищите музыку, где существо живет снова. Как рука ткала эту тайну на ткацком станке, так рука должна и распутать ее. Ex angelis — инструмент сам себя обнаружит.

— Ex angelis? — уточнил Верлен, как будто во всем ключе это была единственная смутившая его фраза.

— Это латынь, — пояснила Габриэлла. — Означает «от ангелов». Не сомневаюсь, что это описание ангельского инструмента — изготовленного ангелами. Но это очень странный способ передать информацию.

Она с благодарностью взглянула на Сабину Клементайн, впервые за все время признавая законность ее присутствия здесь, затем продолжила:

— Инициалы Е. А. часто ставились на печатях документов, которыми обменивались ангелологи в Средние века, но эти буквы были аббревиатурой слов «Epistula Angelorum», или «письмо ангелов», а это совсем другое. Миссис Рокфеллер, вполне вероятно, этого не знала.

— Может быть, здесь есть какое-нибудь объяснение этому? — спросил Верлен, наклоняясь над плечом Габриэллы, которая рассматривала открытку Эбби Рокфеллер.

Габриэлла перевернула открытку. Там было несколько бледных линий, расположенных по длине, рядом с каждой было написано число.

— Здесь какой-то рисунок, — сказала Габриэлла. — Но он точно ничего не объясняет.

— То есть у нас есть карта без ключа, — сказал Верлен.

— Возможно, — кивнула Габриэлла и попросила Сабину повторить шифр.