Ангелотворец
Шрифт:
Он жил в глубинке, в старом деревенском доме, когда к нему пожаловали двое: толстый и тонкий. Перри сменил имя – не хотел иметь никакого отношения к своей семье, но эти двое откуда-то прознали, кто он.
– Имей в виду, это было лет пять назад, может, шесть. Черт подери, я ведь понятия не имею, какой сейчас год!
Джо, в сущности, тоже не в курсе. Сколько недель прошло с момента его заточения в лечебницу? Сколько месяцев? Он чувствовал только усталость.
– «Мистер Перри, – обратился ко мне тонкий, – для вас есть работа. Мы готовы хорошо за нее заплатить, но вы обязаны держать все в тайне». Ну, ту работу я выполнил, так? Надо обрядить покойника, сказали они. Чтобы выглядел прилично и солидно. Это я умел. Через несколько недель мне поручили второго,
Про ту подсобку много слухов ходило. Если верить журналистам, Перри ударился во все тяжкие. По-видимому, у серийных убийц так принято. Им становится мало своих безумных деяний, аппетиты растут, они жадничают, теряют бдительность, выдумывают все более ужасные ритуалы – пока их наконец не схватят.
В подсобке нашли всю семью последней жертвы. То, что там случилось, заставило двоих следователей принять смертельные дозы наркотиков. Еще двое ушли в отставку.
– Все свалили на меня, – цедит Перри. – И мать, и ребенка убил я. Ты уж извини, плакать я больше не могу, год с лишним в неволе просидел. Сперва в тюряге, потом в больнице, а потом меня туда перевели. И все это время я был маньяком-убийцей. У меня теперь вставные зубы. Свои-то мне все повыбили. И я… я стал другим человеком. Так оно и бывает, да? Мы теряем себя. Становимся кем-то еще.
Перри содрогается.
– Ну, а ты? – спрашивает он. – У тебя какая история? Судя по тому, что я слышал, на тебя они взъелись еще больше, чем на меня.
Джо вздыхает, вкратце пересказывает ему события последних дней и выдает совсем уж урезанную версию своей биографии. Он не хочет подпускать Перри слишком близко, даже если тот говорит правду. Человек, решивший отплатить мистеру Ничего Особенного той же монетой, – не тот, с кем ему хотелось бы откровенничать.
– Механические пчелы, – бормочет Воган Перри. – Дела плохи, говоришь?
– Совсем дрянь. Может до войн дойти.
– Охренеть!
Автобус съезжает на дорогу с другим покрытием, вой шин сменяется низким рокотом.
– Ладно, это еще не все, – говорит Перри. – Я должен кое-что тебе рассказать. Потому что я перед тобой в долгу… И перед Далтоном, будь он неладен. Хочу отплатить. Тем более, раз оно так важно…
– Что?
– Твой приятель Тед, он… исповедался мне, другого слова не подберу. Видать, потому что я раньше людей хоронил. Вообще-то я не рассказывал ему про похоронное агентство – зачем? Да и не до того старику было. – На лице Перри читается ужас. – На нем живого места не осталось. Они его обработали, а потом рассказали ему, кто я такой, и привели ко мне. Хотели припугнуть Изувером Воганом, так? Но ему было уже плевать. Что-то оборвалось у него внутри, слышно было, как оно там болтается… Он просил отпущения грехов. – Перри вздыхает. – У меня. Из всех людей на белом свете он попросил отпущения грехов у меня – самого отпетого душегуба. А я не смог выполнить его просьбу. Видишь ли, на меня так давно
Вогана Перри передергивает.
– Та штуковина, которую они ищут, – она в самом деле у тебя? – вдруг спрашивает он. – Всю эту петрушку не зря затеяли? Не на пустом месте?
– Она у меня, – слетает с языка у Джо. – Я понял, когда меня пытали.
– Шольт так и сказал. Для него это было что-то вроде откровения. Мол, будто ангел с небес сошел. Ну, а я… – Он осекается. – Тьфу. Трещу тут без умолку, как идиот.
– Ничего страшного.
– Давно ни с кем не разговаривал.
Могу себе представить. Впрочем, шепелявит Перри уже куда меньше.
– Все хорошо, – заверяет его Джо. – Продолжай.
– Когда он так сказал, я… ну… испугался. Впервые за бог знает сколько времени у меня появилась надежда, что ты найдешь эту волшебную хреновину и засунешь им в зад. – Перри смеется. – Ты ее пока прибереги. Спрячь понадежней.
Какое же облегчение: наконец поговорить об этом вслух. Джо неизвестно сколько дней подряд твердил чертовы стишки, орал их на все лады: Фрэнки барабан адепт смел в чан. Спят сэр и хан. Он хмурится и делает неопределенный жест рукой.
– Она в Часах Смерти. Фрэнки отправила барабан моему деду, а тот спрятал его в Часы, потому что там никто в здравом уме искать не будет, такие они безобразные. Он завещал их мне – они-де требуют «особого внимания». Я решил, что он опять пытается учить меня жизни. Теперь Часы у них, а им и невдомек. Устроили черт знает что… – он показывает на себя, имея в виду свои синяки и «Счастливый Дол» в целом, – …а все это время штуковина была у них. В каком-нибудь ящике валяется, наверное.
Воган Перри изумленно смотрит на него.
– Что ж, ты, наверное, уже знаешь, чем это грозит миру, – наконец произносит он. – Только мне не говори! Черт, у меня своих забот полон рот, еще твоих не хватало.
Джо Спорк качает головой. Он испытывает непреодолимое желание вернуться в свою естественную среду обитания, даже если ему придется скрываться в канализационных туннелях Тошерского удела – причем в заброшенных тошерами закутках.
Автобус подъезжает к остановке, и в него заходит человек, судя по всему, сборщик фруктов. Запястья у него обмотаны пластырем. На футболке красуется надпись на каком-то незнакомом Джо европейском языке, в руке – пакет тепличных слив.
Джо думает, как же ему повезло. Он сбежал из режимного учреждения в компании преступника, который на поверку оказался неплохим человеком. Он сумел уйти – благодаря хитрости? скорости? неразберихе? – от облавы, и один на всем белом свете (кроме Вогана Перри) знает, где находится калибровочный барабан.
То есть, теперь знают двое.
– Отсюда автобус без остановок проследует в Лондон, – объявляет водитель.
У Джо случается минутный приступ клаустрофобии. А потом его разум делает финт и ныряет за угол. Это не клаустрофобия. Скорее, головокружение человека, стоящего на краю обрыва. Внизу – пропасть невозможного везения. Автобус мчит прямиком домой. К Мерсеру и Полли. Воган Перри дает ответы на все мучившие его вопросы. Шольт, внезапно прозрев перед смертью, доверил Перри свои тайны. Перри, самый опасный преступник страны, вдруг оказался его союзником и единомышленником.
Слишком просто.
Его подвергли таким ужасам – и вдруг оставили в покое? Так не бывает. Помучался, пострадал, потрудился – и теперь все волшебным образом позади. Мечта любого узника.
Тебе уже показали кнут. Скоро покажут пряник.
Мечта арестанта.
Никаких пряников нет. Мы с Полли – твои единственные друзья.
Это жульничество.
Везения не бывает. Вспомни три карты монте.
Я думал, что приметил правильную карту – даму, но на деле мне ее подсунул шулер. Это не дама, а джокер.