Ангельское личико
Шрифт:
Марио незаметно оглядел стены клуба. Плакаты с итальянскими пейзажами сменили бесконечные вырезки из газет, касающиеся Лино Ринальди, начиная с ареста, суда, приговора и кончая апелляцией. «По желтизне газетной бумаги можно определить последовательность событий, — подумал он устало, — темножелтая и скручивающаяся — с сообщениями об убийстве Сильвии и аресте Лино в прошлом году, бледно-желтая и выгорающая — с новостями о приговоре, причем, на паре вырезок расползались темные пятна». Он вспомнил: это были следы драки, когда в клуб притащился пьяный и позволил себе пренебрежительное замечание насчет «ублюдков», которые получают, что заслужили. Марионетта тогда швырнула в него кофейником с горячим кофе, ошпарив ему руки и залив стену. Марио мрачно усмехнулся при этом
Марио видел, что к этой коллекции скоро добавятся новые вырезки. Рядом с Марионеттой на стуле лежали ножницы. Удивительно, но даже ее одержимость по поводу судебного процесса не уменьшила популярности клуба, наоборот, народу стало еще больше. Да уж, сестра теперь знаменитость, или правильнее будет сказать, что она пользуется дурной славой? В любом случае, перспектива повидать живьем кого-то, о ком говорили по радио и писали в газетах, была слишком привлекательной для посетителей Сохо. Они валили толпами, чтобы посмотреть на Марионетту, а значит, платили за вход и за выпивку, поэтому, как это ни парадоксально, Перетти никогда еще так хорошо не зарабатывали. Люди приходили поглазеть на трагический шрам хозяйки клуба, сделать вид, что сочувствуют и интересуются делом Лино Ринальди, невнятно пообещать помощь и поддержку, но на самом деле все это были стервятники, прилетевшие клевать кровоточащие раны… «А тем временем, — огорченно подумал Марио, — наши настоящие друзья все исчезли, обеспокоенные неожиданной известностью семьи Перетти, а может, просто позавидовавшие, — трудно сказать».
Марионетта принялась вырезать только что прочитанную статью.
— Куда пропал тот музыкант, которому ты, вроде, нравилась? — спросил Марио. — Ну, тот, что похож на Дерка Богарда.
Девушка помимо воли улыбнулась.
— Не говори глупостей, Марио. Вовсе он не похож на Дерка Богарда. Ты имеешь в виду Микки Энджела?
— Да, его. Он приходил с другом. Питер, так, кажется его звали?
— Питер Трэвис. С бас-саксофоном. — Ее пальцы все еще аккуратно резали газету. — Питер, вроде бы, отправился с оркестром играть в каком-то круизе. — Последовала пауза. — А Микки Энджела, как я слышала, недавно видели в Клубе художников и натурщиц.
Марио удивленно взглянул на нее.
— Но ведь это же притон с проститутками?
Она искоса взглянула на него.
— И откуда тебе об этом знать, маленький братец?
Он ухмыльнулся.
— Вовсе не такой маленький, если ты не возражаешь! И какого черта Микки делал в этом вертепе?
Марионетта пожала плечами. Она устала. Нужно приколоть эти вырезки и успеть на автобус до тюрьмы. Миссис и мистер Ринальди попросили ее поехать с ними, чтобы попрощаться с сыном. Она страшно переживала по этому поводу. Тысячи раз перебирала в уме, что она скажет Лино, чтобы облегчить его последние часы на Земле. Какими словами можно это выразить, когда знаешь, что он идет на смерть за преступление, которого не совершал? В последние встречи ей всегда удавалось сказать что-нибудь обнадеживающее насчет апелляции, но теперь все кончено. Она не могла уже улыбнуться и произнести: «Не волнуйся, Лино, я написала еще одно письмо министру внутренних дел», или: «У меня есть петиция от группы жителей Йоркшира, тысячи людей верят, что ты этого не делал!». Больше ей нечего было сказать. Время вышло. Ее голова кружилась от усталости. Надо придумать, что бы такое положительное сообщить Лино. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о Микки Энджеле и о том, почему он ее оставил.
— Возможно, он влюбился в проститутку, — сухо предположила она.
Марио взял у нее вырезку, пару кнопок и подошел к стене, чтобы пополнить коллекцию.
— Тони говорил, что, по его мнению, Микки Энджел влюбился в тебя, — заметил он, выравнивая новую вырезку по предыдущей, заголовок которой гласил: «Дневник убийцы.
Марионетта была рада, что брат не может видеть ее лицо.
— Ерунда, — резко проговорила она, аккуратно складывая газеты в стопку. — И вообще, мне безразлично, что думает Тони по любому поводу.
Марио повернулся, наблюдая за ее движениями. Сестра выглядела такой усталой, и уж конечно, ей сегодня не заснуть. Никому из них сегодня не заснуть.
— Вы не можете так дальше продолжать с Тони! — воскликнул он. — Вы же брат и сестра! Я не понимаю тебя, Марионетта, как ты можешь не разговаривать с собственным братом многие месяцы?
Девушка не ответила. Марио понятия не имел о том моральном долге, который висел на семье Перетти. Когда дедушка мирно умер во сне, удовлетворенный, что успел передать свою последнюю волю семье, Томмазо уговорил своих старших детей ничего не говорить Марио об их отношениях с Моруцци. В результате постоянная напряженная атмосфера в доме, стена молчания, возникшая между Антонио и Марионеттой, безмерное отчаяние отца — все это, с точки зрения Марио, явилось следствием необъяснимого вовлечения семьи в расследование убийства Сильвии Конти и мрачной решимости Марионетты вызволить Лино во что бы то ни стало. Он не мог понять, почему смерть проститутки, пусть и бывшей подруги Марионетты, разрушила всю их жизнь. Семья распадалась, все ссорились, а он был не в состоянии выяснить причину.
Марио вздохнул. Какой бы ни оказалась эта причина, он видел, что сестра слишком устала, чтобы даже говорить.
— Надевай пальто, — ласково попросил он. — Я сам здесь все уберу.
Благодарная Марионетта взяла пальто. Прошла к двери, ведущей во двор, и вышла под серое унылое небо, мрачно висящее над Сохо. Для поездки в тюрьму Уондсуорт ей понадобится зонтик.
Под ступеньками пожарной лестницы, с которой стекала вода, она заметила Беллу, свернувшуюся в клубочек на сухом месте и не замечающую отвратительной февральской погоды. Уже стемнело, и, как обычно, Марионетта услышала стук кастрюль в кухнях ресторанов и кафе на Дин-стрит, где повара и официанты готовились к вечеру. Странно было думать, что завтра в это время все будет так же, как заведено: крики повара в ресторане «У Дженнаро», взрывы женского смеха у Бианки, громкие звуки радио в баре «Италия» — жизнь пойдет своим чередом, только Лино будет уже мертв.
Марио присоединился к ней у двери, надевая пальто, и взглянул на дождь.
— Мерзкая погодка, — начал было он.
— В это время завтра… — пробормотала сестра.
Он сжал ее руку, не находя слов.
— Ты опоздаешь на автобус, — наконец нашелся юноша.
Она стояла, пока брат запирал дверь.
— Даже не верится, насколько тихим будет завтра Сохо, — заметил он, вешая замок.
— Тихим? — Марионетта уже поднималась по ступенькам к кафе, не слишком прислушиваясь к его словам.
— Все закрываются, разве ты не знала?
Она остановилась и повернулась к нему.
— Из-за Лино?
— Я думал, что говорил тебе. — Он последовал за ней по ступенькам. — «Изола Белла», очевидно, закрывается в знак уважения к Лино, потому что он там работал. Но потом выяснилось, что он работал еще в паре ресторанов, так что и они тоже присоединяются. — Они вошли в темноту пустого кафе, которое закрылось часа два назад. — Ну, слухи поползли, — продолжил Марио, — и постепенно все итальянские кафе и рестораны в районе решили завтра не открываться. И не только итальянские, греческий ресторан тоже, и молочная «Уелш».
Марионетта, стоящая у дверей кафе, не могла сдержать слезы. Она не должна плакать, но люди не переставали удивлять ее своей добротой. Она почувствовала себя виноватой, что в то время, как ее друзья в Сохо готовились отдать дань уважения Лино, она металась между тюрьмой и адвокатом, выступала в качестве переводчицы для родителей Лино, едва говоривших по-английски, посещала Лино в тюрьме и не замечала, что происходит на ее собственном пороге. Девушка почувствовала смертельную усталость и неожиданно опустилась на ближайший стул. Обеспокоенный Марио встал около нее на колени.