Ангелы-хранители
Шрифт:
В конце концов Винс бросился в воду и поплыл наперерез мощным волнам. Он заплыл далеко вперед, затем повернулся и поплыл вдоль пляжа сначала на юг, а затем на север, пока наконец не обессилел и не позволил прибою вынести себя на берег.
Винс подремал немного под жарким полуденным солнцем. Ему приснилась беременная женщина с большим круглым животом, и он ее задушил.
Винс часто видел сны, в которых убивал детей или еще не появившихся на свет младенцев, потому что об этом мечтал в реальной жизни. Конечно, убийство детей было очень рискованным
Однако сон, от которого Винс проснулся на пляже в Болса-Чика, показался ему значимее остальных. Он был… другим. Пророческим. Винс сидел, зевая, и смотрел на заходящее на западе солнце, притворяясь, что не замечает поглядывающих на него девушек в бикини, и говорил себе, что этот сон — предвестник будущего удовольствия. Однажды его руки действительно окажутся на шее беременной женщины, как это случилось в сегодняшнем сновидении, и Винс познает высшее блаженство, получит высший дар, не только ее жизненную энергию, но и чистую, незамутненную энергию еще не родившегося ребенка в ее чреве.
Чувствуя себя так, как если бы он только что выиграл миллион, Винс вернулся к своему фургону и отправился домой. Там он принял душ и поехал обедать в ближайший ресторан «Стюарт Андерсон», где заказал себе филе миньон.
6
Эйнштейн пронесся мимо Тревиса из кухни через небольшую столовую и скрылся в гостиной. Держа в руке поводок, Тревис пошел за ним. Пес прятался за диваном.
Тревис сказал:
— Послушай, это совсем не больно.
Собака устало смотрела на него.
— Нам надо это сделать до отъезда в Вегас. Ветеринар сделает тебе пару прививок против чумки и бешенства. Это нужно тебе же, и это действительно не страшно. Правда. А потом мы оформим тебе свидетельство, которое нам давным-давно надо было оформить.
Пес пролаял один раз. Нет.
— Мы это сделаем.
Нет.
Согнувшись и держа в руке замок от поводка, который он собирался пристегнуть к ошейнику, Тревис шагнул к Эйнштейну.
Ретривер отбежал от него к креслу, вскочил на него и с этой наблюдательной площадки внимательно смотрел на Тревиса.
Медленно выходя из-за дивана, Тревис сказал:
— Послушай, псина, я — твой хозяин.
Эйнштейн пролаял один раз.
Нахмурившись, Тревис повторил:
— Да, да, я — твой хозяин. Ты, может быть, чертовски умный пес, но ты всего лишь пес, а я — человек, и говорю тебе, мы идем к ветеринару.
Эйнштейн вновь пролаял один раз.
Прислонившись к дверному косяку со скрещенными на груди руками, Нора проговорила:
— Похоже, он старается тебе показать,
Тревис бросился к собаке.
Эйнштейн сорвался со своего места и пулей вылетел из комнаты; Тревис, не удержавшись на ногах, свалился на кресло.
Нора рассмеялась.
— Очень забавно.
— Куда он мог удрать? — спросил Тревис.
Она показала на холл, ведущий в две спальни и ванную комнату.
Он нашел ретривера в большой спальне. Пес сидел на постели и смотрел на дверь.
— Ничего у тебя не выйдет, — проговорил Тревис. — Это для твоей же пользы, черт возьми, и тебе сделают эти прививки независимо от того, нравится это тебе или нет.
Эйнштейн поднял заднюю лапу и стал мочиться на постель.
Тревис ошеломленно спросил:
— Черт побери, что ты себе позволяешь?
Пес перестал мочиться, вышел из лужи, растекавшейся по стеганому покрывалу, и вызывающе посмотрел на Тревиса.
Тот слышал рассказы о домашних животных, которые таким вот образом выражали свое неудовольствие. В бытность его владельцем агентства по продаже недвижимости одна из служащих, уезжая на две недели в отпуск, оставила своего карликового колли в конуре. Когда она вернулась и выпустила собаку, та в отместку испортила ее любимое кресло и кровать.
Но Эйнштейн — незаурядная собака. Принимая во внимание замечательные умственные способности пса, его поведение свидетельствовало о более сильной ярости, чем если бы он был обычной собакой.
Тревис, рассердившись, двинулся вперед.
— Этого я тебе не прощу.
Эйнштейн стал сползать с кровати. Поняв, что он постарается выскользнуть из комнаты мимо него, Тревис отбежал назад и захлопнул дверь. Видя, что путь отрезан, пес круто переменил направление и рванулся в дальний конец спальни, где и остановился рядом с туалетным столиком.
— Больше никаких глупостей, — жестко проговорил Тревис, размахивая поводком.
Эйнштейн ретировался в угол.
Нагнувшись и раздвинув в стороны руки, чтобы тот не мог проскользнуть мимо него, Тревис в конце концов схватил ретривера и пристегнул поводок.
— Ха!
С поверженным видом Эйнштейн забился в угол, опустил голову и начал трястись.
Чувство триумфа в Тревисе мгновенно угасло. Эйнштейн от страха издавал тихие, почти неслышные жалобные завывания.
Гладя пса и стараясь его успокоить, Тревис сказал:
— Знаешь, это действительно необходимо для твоего же блага. Тебе ведь не нужны ни чумка, ни бешенство. И это совсем не больно, дружок. Клянусь тебе.
Ретривер продолжал глядеть в сторону, уговоры Тревиса на него не действовали.
Поглаживая Эйнштейна, Тревис чувствовал, как сильно он дрожит. Он внимательно смотрел на пса, размышляя обо всем этом, затем спросил:
— Они что, там, в лаборатории… кололи тебя иголками? Они делали тебе больно? Поэтому ты боишься прививок?
Эйнштейн только заскулил в ответ.