Ангелы Монмартра
Шрифт:
Рядом с кабаре, прямо на мостовой, было установлено около дюжины длинных грубо сколоченных столов с простыми скамьями: Фредэ заранее позаботился о гостях, которые не поместились бы в залах «Резвого Кролика». На столах уже были расставлены глиняные миски, кружки и стаканы, лежали в связках ложки и столовые ножи. Часть толпы стояла чуть поодаль, заранее присматривая места.
К Анжу подошли Пижар с Аполлинером.
– Дорогой Дежан! – У барона не было карнавального костюма, но он экзотично выглядел и в своем повседневном убранстве. – Вы меня невыразимо порадовали! Мне еще никто в жизни
Он указал на афишу у входа в «Кролик».
– Да, мсье Дежан, и я хочу вас поблагодарить, – сказал Аполлинер. – Пришлось сделать костюм похожим на придуманный вами.
Действительно, поэт был в старых потрепанных ботинках, обрезанных чуть ниже колен брюках и простой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Могучую талию Гийома охватывал алый шарф, а голова была обвязана такого же цвета платком.
– Вы сами можете переодеться в «Кролике», – сообщил он. – Папаша Фредэ не будет возражать. Тем более что вы стали неотъемлемой частью праздника. Ой, это Мари…
Анж проследил за взглядом Аполлинера. Недалеко от них на перекрестке остановилось открытое ландо. Из него вышла хрупкая женщина с бледным овалом лица и большими, чуть раскосыми глазами. Уголки ее маленьких губ были скорбно опущены, веки темны, словно от недосыпания или болезни. Кто-то из мужчин галантно протянул ей руку, и она с неповторимым шармом улыбнулась кавалеру. Дитя века, Мари наверняка могла бы стать звездой синематографа и с успехом играть холодных, сильных духом красавиц, обманутых коварными ловеласами. Такие женщины неизменно умирают в конце картины.
Однажды Дежан видел ее на Вандомской площади и, не зная имени этой женщины, засмотрелся вслед. Художница Мари Лорансен обладала тем опасным женским обаянием, которое могло заставить мужчин совершать необдуманные, порой трагические поступки. Аполлинеру ее представил Пикассо. Это произошло в девятьсот седьмом, и поэт потерял голову на целых семь лет. За время знакомства, будучи личностями сильными и независимыми, они попросту измучили друг друга. А история с кражей «Джоконды» из Лувра и сенсация, что к похищению якобы причастен Аполлинер, фактически развела их навсегда. Поэт был оправдан и выпущен из тюрьмы Санте, где провел три недели. У ворот его встречали многочисленные друзья, однако не было той, которую он жаждал увидеть больше всех…
Боль от разрыва отношений для поэта усугубилась еще и тем, что Мари всего месяц назад, в июне сего года, вышла замуж за красавца-немца Отто Вайтьена с Монпарнаса.
– Надеюсь, мсье Дежан, вы не осудите меня за малодушие, – криво улыбнулся Аполлинер. – Ее присутствие мне невыносимо. Меньше всего я хотел бы повстречаться с ней глазами.
– Нисколько не осужу, – кивнул Дежан.
– Я не уйду насовсем. Это было бы трусостью. Мы встретимся позже, когда карнавал начнется.
Гийом удалился с напускным безразличием. Анжу стало искренне жаль этого мужчину – большого, сильного, с очень ранимой душой.
– Мне тоже следует на время отлучиться, – важно произнес Пижар. – У меня сегодня особая миссия.
Он подошел к фасаду «Кролика», где на нижних ветвях ивы висела настоящая, до блеска начищенная, корабельная рында. У нее-то и встал барон,
Справа захохотали.
– Мой друг Хайме! – послышался веселый голос Модильяни. – Определенно, тебя когда-нибудь мясники поймают и съедят!
В окружении кучки зевак с гордым видом стоял Сутин. За неимением карнавального костюма, он раскрасил яркими красками простую белую рубаху и холщовые штаны. Предметом насмешек был огромный разделочный нож, висевший у его пояса на куске бельевой веревки.
– Сенсация! Похищение века на монпарнасской бойне! – не унимался Моди. – Массовое самоубийство парижских мясников! Их ритуальный предмет похищен великим художником!
От смеха Амедео окружающим становилось не по себе. Было удивительно, как этот взрыкивающий резкий звук сочетается с изысканной, аристократической внешностью Моди. Однако Сутин не обижался: видимо, такой смех в свой адрес он слышал часто.
Анж подошел к «Резвому Кролику», где Берта-Бургиньонка, стоя на приставной лесенке, украшала знаменитую вывеску кабаре гирляндой желтых роз. На вывеске кролик в картузе, алом галстуке-бабочке и того же цвета шарфе-поясе выскакивал из кастрюли, с ловкостью жонглера удерживая на лапке винную бутыль.
Зеленые ставни были сплошь увешаны блестящей новогодней мишурой. Среди листвы виноградных лоз, опутавших фасад, притаились пушистые звезды астр.
– Мадам Берта! – обратился к Бургиньонке Дежан. – Мсье Жерар у себя?
– Слышу, слышу! – Папаша Фредэ выглянул из окна второго этажа. – Очень рад! Прошу вас, поднимайтесь!
В первом зале кабаре несколько гостей облачались в костюмы. Среди них Анж узнал длинноволосого Поля Фора с прямыми острыми стрелами гусарских усов, Кислинга с прической, похожей на шляпку гриба, Андре Сальмона с гладко выбритыми щеками и идеальным пробором аккуратно приглаженных волос. В углу попеременно поблескивал то лысиной, то пенсне вездесущий Макс Жакоб – он что-то черкал в записной книжке.
Мимо Дежана прошла дочь папаши Фредэ. К ее плечу был пришнурован кусок исцарапанной кожи, на котором восседал небольшой ворон – еще одна достопримечательность «Резвого Кролика». Девушка обвела зал мутноватым равнодушным взглядом и вышла на улицу. Анж понимал, что ей приходилось видеть не только карнавалы. И, возможно, в немалой степени ее безразличие и отрешенность были вызваны гибелью сводного брата.
– Дорогой Дежан, переодевайтесь без стеснения, – папаша Фредэ встретил художника в дверях своей комнаты. – Дамам я выделил отдельное помещение. Ах да, возьмите, это вам…
Он протянул Анжу листок бумаги, на котором чернилами было написано: «Той-той».
– Это чтобы вам выдали отдельную порцию. Барон выставил два ящика. Этого мало для угощения всех присутствующих. Вы же, безусловно, попали в список самых желанных и почетных гостей. Бумагу следует предъявить моей жене в любой удобный для вас момент.
– У меня еще осталось немного напитка, который вы принесли во время визита.
– Мсье Дежан, быть может, вам ничего не стоило нарисовать прекрасную афишу. И по той же причине вы отказались от гонорара. Однако я не люблю считать себя должником. Это мой личный приз.