Ангелы Монмартра
Шрифт:
Анж увидел незнакомку и Моди сразу же: они сидели через два столика напротив и что-то горячо обсуждали. Глаза Амедео влажно блестели. Он накрыл ее ладонь своею – она не отстранилась. Модильяни что-то сказал, девушка звонко рассмеялась. У Анжа перехватило дыхание от бархатного тембра незнакомки. Эту небесную музыку он слышал впервые в жизни. Незнакомка склонила голову и ответила нечто остроумное – теперь грудным хохотом ответил Моди. Во время короткой паузы в разговоре девушка рассеянно скользнула взглядом по залу, заметила Дежана и снова
Анж ощутил себя в унизительном положении. Он устыдился своих чувств и уже подумывал о бегстве. Однако, закрыв мощным торсом путь к отступлению, к нему обернулся Аполлинер.
– Кто же она такая? – задумчиво выдохнул он.
– Не знаю… к сожалению, а может, к счастью, – Анж сконфузился: наверняка поэт заметил интерес Дежана к спутнице тосканца.
– Да нет же! – досадливо поморщился Гийом, проследив за взглядом художника. – Эта… индианка на берегу. Вы ведь тоже ее видели? – если, конечно, Фредэ нас не надул.
Вот же она, с Амедео, подумал Анж. Но вслух произнес:
– В ней, кажется, и скрыта тайна послания. Вряд ли кто-нибудь найдет правильный ответ.
– Я бы отдал пару лет жизни, чтобы узнать, кто эта… дева. В ней есть что-то от Мари, – заключил Аполлинер.
Общение – вот что могло спасти Анжа от бегства. Позорного бегства от самого себя, а после от еженощных угрызений совести о поступке, который он так и не решился совершить.
Между тем девушка поднялась из-за стола. Моди в мгновение ока очутился за ее спиной и отодвинул стул.
Анжу было необходимо отвлечься, чтобы не совершить какую-нибудь непростительную глупость. Он взял за плечо Аполлинера и буквально развернул к себе. Гийом крякнул от неожиданности и, возмущенный фамильярностью, с раздражением взглянул на Дежана. Но увидел мертвенную бледность художника и застыл. Брови его вздернулись домиком.
– Простите за бестактность, – дрожащим голосом заговорил Анж. – Но что бы вы сказали, увидев ее здесь, прямо перед собой?
Гийом потер плечо.
– Не думаю, чтобы разговор получился. Вряд ли она знала бы французский, не говоря уже о польском или русском. А что именно сказать… Переадресую вопрос вам: как бы вы отреагировали, появись здесь Ева, абсолютное совершенство, прародительница всех женщин мира?.. Я так и думал: вы затрудняетесь с ответом. Так пусть она не появляется. Достаточно одного чуда в день.
– Согласен, – вздохнул Дежан. – Мужчины, уверенные, что разбираются в красоте, спасовали бы перед истинным совершенством.
– Ох, и сила у вас, – поморщился поэт. – В следующий раз просто позовите меня, хорошо?
Моди и незнакомка вскоре вернулись в сопровождении папаши Фредэ. Амедео успел переодеться: теперь он был в своей привычной, коричневой с красноватым оттенком, куртке и синем шейном платке. Все трое что-то возбужденно обсуждали. Потом они закивали
Фредэ распрямился и громко хлопнул в ладоши.
– Мадам и мсье! – торжественно провозгласил он. – Только что я стал свидетелем интереснейшего спора, который перерос в пари. Известный вам Амедео Модильяни и мадемуазель… Орфелина готовы продемонстрировать искусство испанского танца. Условия пари: они будут танцевать на круглом столе. Им придется быть предельно внимательными, чтобы удерживать равновесие. Первый, кто оступится и упадет, будет считаться проигравшим и исполнит любое желание победителя. Прошу освободить середину зала и внести стол!
– Орфелина… Сиротка, – перевел Анж.
– Ставлю на Моди, – выпалил Аполлинер. – Никто не умеет лучше балансировать на грани мудрости и дуракаваляния.
Гости восторженно загалдели и принялись отодвигать мебель. Мнения зала разделились. Большинство, как и Гийом, отдавало предпочтение Модильяни. В помещение начал набиваться народ с улицы. Неизвестно откуда принесли круглый стол. Это был поблескивающий черным лаком деревянный диск на единственной короткой опоре в виде античной колонны.
С гитарой наперевес к столу подошел Фредэ.
– Нужен аккомпанемент. Мсье Бранкузи, прошу подыграть на скрипке. Шоколад, принеси-ка свой барабан.
Дежан стал позади всех: высокий рост позволял ему видеть происходящее издали.
Маленький импровизированный оркестрик сыгрался в течение нескольких минут. После этого, по распоряжению папаши, с двух сторон – точно по диагонали – были выставлены два стула для соперников.
– Итак, если вы готовы, просим начинать!
Та, которую называли Орфелиной, сбросила туфли и с отточенной ловкостью вскочила на стул.
Да! – Моди последовал ее примеру.
По хлопку Фредэ спорщики осторожно ступили на край стола. Они были примерно одного роста, однако более тяжелый Модильяни сделал шаг ближе к центру. Стол пошатнулся, но выстоял.
Папаша ударил по струнам. Бранкузи извлек смычком замысловатую испанскую руладу. Шоколад отвесил гулкую пощечину высокому, ярко раскрашенному под дикарский там-там барабану.
Девушка плавно поднялась на носки. На мгновенье замерев, неожиданно согнула руки в локтях и прищелкнула пальцами у талии.
Моди вытянулся тугой струной. Куртка соскользнула с его плеч и, повинуясь сильному броску, рыжим голубем порхнула над головами притихших гостей. С хищной улыбкой Амедео застыл на краю стола.
Она выдержала короткую паузу и, словно в задумчивости, провела острым ноготком мизинца по нижнему краю маски. Затем резкий щелчок, элегантный поворот головы в сторону Моди…
Пауза. Новый аккорд.
Амедео звонко хлопнул в поднятые над головой ладони. Затем собрал в щепоть пальцы, словно направлял ими в сторону незнакомки острые стрелы бандерилий. Поза тосканца обрела завершенность роденовской статуи.