Ангелы Монмартра
Шрифт:
– Но ради чего? – воскликнул Анж.
– Ради спасения многих им подобных. Ради того, чтобы однажды почувствовать настоящую свободу. Ради того, чтобы заново ощутить вкус банальных слов: искусство вечно, искусство всесильно. И понять, правда ли это. Почему желание испытать силы и заслуженно возвыситься сообразно своим истинным возможностям клеймится как гордыня? Каких высот совершенства в творчестве может добиться истинно свободная, талантливая личность? Эти вопросы звучат оглушительно. Однако, если вдуматься, они лишены пафоса. Ваша беда в том, что вы отчаянно боитесь творить. Кроме того, осознанно или бессознательно создаете себе препятствия, чтобы в случае неудачи можно было легко себя оправдать: ну, не вышел шедевр! Я был пьян, у меня болела голова,
– Не знаю, – нахмурился Анж. – Есть ли у вас право задавать подобные вопросы? Кто вы?
Мим вздохнул и пожал плечами.
– Я демон сна. Раньше меня называли Мом, если вам это о чем-нибудь говорит. Греки считали меня богом злословья, сыном Гипноса. Были времена, когда я представал перед людьми в истинном обличьи, без этого грима. Мим Мом – звучит пошловато, по-цирковому, зато отражает суть моего нынешнего положения.
Селена уже несколько минут прислушивалась к оживленному разговору, который вели меж собой Анж и коротышка. Она сгорала от любопытства, однако не решалась вмешаться. Наконец, не выдержав, девушка решительно отодвинула тарелку с морковно-ореховым салатом.
– Мсье, невежливо секретничать, когда ждет дама.
– Да, Селена, извини! – спохватился художник. – Я только что узнал, что Кристелла настоящий ангел, а Мим бог злословья. Видишь, всё оказалось просто до банальности. Мы ведь так и думали, не правда ли?!
– Паясничать – моя привилегия, – осклабился коротышка. – Повторяю, я не бог, это придумали люди. Я демон сна.
– Довольно, Мим, – Кристелла вошла в шатер. – Дальше расскажу я. А ты займись фургоном. Андрей, наполните бокалы.
Вино оказалось густым и почти черным. От него исходил головокружительный дух неведомых трав. Аромат наполнил шатер, ослабив другие аппетитные запахи.
– До сего дня сменилось множество эпох, – произнесла хозяйка. – Бесследно исчезли страны и народы, о могуществе которых вы не имеете представления. Тысячи тиранов канули в небытие и утащили за собой множество гениев. Утраты человечества невосполнимы. Но сейчас вы стоите перед иной катастрофой, более страшной и, главное, неминуемой. То, что предстоит сделать вам с нашей помощью, – спасение цивилизации. Не думайте, что это громкие слова. Андрей, Орфелина, от вас зависит, сумеет ли человечество доказать свое право на разум. Заключено пари. Проигрыш навечно лишит вас величайшего дара – вдохновения. Разумеется, дело обстоит гораздо серьезнее, но я намеренно облекаю это в понятные вам слова. Поднимаю бокал за вас – тех, кого мы искали так долго! Вы более других достойны представлять Человечество. Это не только мой выбор. Иные кандидаты на роль спасителей быстро ломались, некоторые сходили с ума. Вы оказались самыми стойкими.
Анж и Мим осушили бокалы залпом, Селена и Кристелла сделали лишь по нескольку глотков. Вино прибавило Анжу смелости.
– Постойте, мы еще не дали ответ. Хотелось бы узнать детали, чтобы взвесить решение.
– Что ж, спрашивайте, – предложила хозяйка.
– В чем смысл вашего Спектакля? Как это происходит?
– Роли четко распределены, но об этом позже. А пока небольшое предисловие. Основная суть состоит в том, что мы в снах показываем людям их будущее – каждому человеку его собственное. Как он воспользуется приобретенным знанием, зависит только от него. Многие не поверят, они обречены, и о них нет смысла говорить. Остальным представится возможность изменить судьбу.
– Но человек не свободен в своем выборе! Рок невозможно изменить.
– Возможно, – Кристелла прикрыла глаза. – На время нашего Спектакля – возможно. Таково одно из незыблемых условий, иначе пари теряет смысл.
– Вы хотите сказать, что человек должен делать выбор во сне?!
– Не вижу разницы. Личность всегда остается личностью.
–
– Между мной и Высшими Сферами.
– Значит, между вами и Господом?
– Не совсем так… это трудно объяснить. Существование Творца – увы! – от меня скрыто. Равно как и смысл бытия, о котором вам так хочется спросить.
– Ангел не знает, есть ли Бог?!
– Да. У нас свой мир. Мы общаемся с Ним через посредников, которые передают нам высшую волю. Мы, как и вы, подчиняемся строгой иерархии.
– А вообще… вы верите?
– Не знаю. Нам не нужно задаваться такими вопросами. Косвенное доказательство Его существования – мы сами. Кстати, вы тоже. В вас тлеет горняя искра – неутолимая жажда творения.
– Не слишком убедительно.
– Встретив ангела, на вашем месте я бы уверовала тотчас же.
– Но вы говорите с высшими посланниками! Они не доказательство?
– Думаю, посланники и сами не знают, существует ли Он. Это бесконечная цепь. У нас есть даже собственные легенды о Приближенных.
– Погодите… Вот, например, президент Франции Пуанкаре. Мы знаем его.
– Андрей, а вы с ним хоть раз встречались? Пожимали руку?
– Нет, но видел его фото в газетах.
– То же самое – картины, иконы. Распятья, наконец.
– Однако рисованные изображения выдуманы, а фотографические снимки делают с одного и того же человека.
– Хорошо. Пусть так. Но покажите мельком фото вашего Пуанкаре десятку не видевших его художников и предложите им написать портрет по памяти. Все ли рисунки будут сходны с оригиналом? Так и образ Спасителя являлся многим. Я уверена, что каждый стал бы доказывать, что именно он видел истинный лик и написал его без искажений. Причем нет ни малейших причин оспаривать правоту любого из них.
– Логично и непостижимо. Но вопросов появляется всё больше.
– Охотно отвечу, если это в моих силах.
– Вы ангел смерти. И вместе с тем жаждете отринуть смерть. Как это понять?
Кристелла обвела шатер задумчивым взглядом. Селена боялась пропустить хоть слово.
Мим снова наполнил бокалы.
– Честно говоря, я сама не всё понимаю. Как ни противоестественно звучит, Смерть существует. Мне приходилось видеть ее до моего отступничества. Кстати, однажды она показалась и Орфелине, когда приходила за ее матерью.
– Тогда и я видел!
– Ах да, Орфелина вам ее показала. Что вы тогда почувствовали?
Анж задумчиво провел пальцем по переносице.
– Не испугался, но был удивлен… Да, пожалуй, больше ничего.
– Злость, бессилие, – сквозь зубы проговорила Селена. – Я ненавидела ее, но не боялась. И пожелала отправиться с ней вместо мамы. Помню странные песочные часы и маленькую косу…
– Всё правильно. Вы и не должны были испытывать страх. Ведь она приходила к вам, но не за вами. И даже не за вашей матерью, дрессировщицей Агнией. Ее появление стало предвестием близкой трагедии. Когда-то предупреждать о появлении Смерти было и моей обязанностью. Таков удел вечного вестника. Я рада, что избавилась от печальной службы. Ведь у Смерти в подчинении множество мне подобных. Нам предназначено быть конвертами, в которых запечатаны послания. Но ангелы всё равно личности, и далеко не всегда безгрешные. Мы тоже стремимся к совершенству. В этом протест, но не гордыня. В нас не заложили искру таланта. Мы чувствуем свою ущербность. Да, я создаю Спектакль. Он нужен мне, чтобы поверить в собственную созидательную силу. Если Спектакль получится, я докажу, что мы имеем право творить самостоятельно, а не только вдохновлять других. Вот, к примеру, у Андрея жажда созидания в крови, – Кристелла посмотрела на Селену. – Вы заметили, каким был его первый жест, когда он впервые меня увидел? Рука прирожденного художника тотчас потянулась к карману, в котором он обычно носит карандаш. По сути, мы больше музы, нежели ангелы. Что, впрочем, тоже не совсем верно: вы, люди, придумали нам название и считаете, что мы должны являть собой чистоту и совершенство. Вам нужен идеал. И причина тому – неверие в свои силы. Задумайтесь об этом.