Ангелы Монмартра

Каплонский Игорь

Кристелла поднялась с кресла и сложила руки на груди.

– Уходя из подчинения Смерти, я сознательно выбрала путь странствующего паяца, который неизменно раз в поколение показывает одну и ту же человеческую комедию. Если ангел пытается творить, если проявляет тягу к чему-то большему, чем исполнение чужой воли, это непременно – непременно, понимаете?! – должно быть смешным, нелепым и неудачным. Как если бы какой-нибудь рыжий клоун из захолустного цирка решил поставить «Короля Лира». Все хохочут над ним, а он собрал рабочих, униформистов, билетера; на роли Гонерильи и Реганы взял первых попавшихся нищенок, которые околачивались возле шапито, начал работать – и у него получилось! Пересмешники, что издевались над ним, увидели его истинный талант, признали… и именно поэтому освистали, отказав ему в праве творить. Пусть так. Но он уже был королем, халифом на час и понял, на что способен. Тогда клоун смывает грим в ближайшей луже, выбрасывает свой рыжий парик и идет по миру,

чтобы собрать труппу из таких, как он – талантливых воров, проходимцев, уличных девок. И его театр становится знаменитым! Высшее общество не принимает выскочку, критика презрительно замалчивает, но ему не нужна слава. Достаточно, что его спектакли смотрят люди и становятся чуть мудрее и чище. Понимаете, он дает надежду! И многие, подобно неправильному клоуну, покидают нищенские гримерки и начинают искать собственные пути. Скажите мне, есть ли более завидный удел, чем тот, который выпал рыжему паяцу? Такова и моя стезя, которую я не смогу покинуть вечно. Мы с Мимом первые и единственные в своем роде.

Кристелла потрепала демона по плечу. Тот печально улыбнулся.

– Но продолжу отвечать на вопросы, – спохватилась хозяйка. – Вкратце рассказать о Спектакле невозможно. Вскоре вы поймете сами. О ролях. Общий тон задаю я. Мне необходимо определить, кому именно из зрителей будет отправлено послание, и обеспечить с ним прочную связь. При этом ничего не подозревающие избранные проходят определенную подготовку. Это выражается в тревожных снах, в которых они видят лишь обрывочные намеки, прелюдию к будущему видению – и бессознательно ожидают продолжения. В этом есть доля жестокости, но мы не можем позволить им увидеть всё сразу. Наша задача предупредить, предостеречь от беды, подтолкнуть к действиям, способным в итоге повлиять на судьбу, но не лишать их рассудка в одночасье. Они смогут видеть пророческие сны, и какие-то мелочи начнут сбываться буквально сразу. Таким образом избранные постепенно подготовятся к основному действию. Сны, конечно, будет навевать Мим, но очень осторожно, чтобы не искалечить психику тех, кому видения уготованы. Границы дозволенного устанавливаю я. В обязанности Орфелины будет входить передача образов и ощущений. Самая главная и трудная задача ложится на вас, Андрей. Вы создадите сами образы. Об этом я расскажу позже, в отдельной беседе. И еще. Я буду не только устанавливать связь, но и выполнять обязанности стража, охраняя вас от внешнего вмешательства. Для этого во время Спектакля мы должны находиться вместе, чтобы чувствовать присутствие друг друга.

– О каком вмешательстве вы говорите? – спросила Селена.

Кристелла и Мим многозначительно переглянулись.

– Вы спросили об основной опасности, которая грозит Спектаклю извне. Именно по этой причине мы еще никогда не доводили действо до конца, – сказал Мим. – Нас прерывали самым грубым и бесцеремонным образом. Чаще всего появляются Клакеры. Их аплодисменты раздаются где-то к середине действия и звучат в самых неподходящих, трагических местах Спектакля. Мы с Кристеллой привыкли, а новых участников, то есть вас, они поначалу могут сбить с толку.

– Но если полностью отвлечься от посторонних звуков, – начал Анж, – сосредоточиться только на своей задаче…

– Вы пока не понимаете, с чем именно вам придется столкнуться, – прервал его Мим. – Клакеры еще не самое страшное. Ибо после них приходит Ценитель. Он невидим, зато его громовой голос начинает комментировать действие – жизнь каждого человека, каждого нашего зрителя. А так как зрителей тысячи, то одновременно звучат тысячи голосов одного тембра, но с разными смысловыми оттенками – крикливыми, негодующими, презрительными, насмешливыми, поддакивающими, плачущими, грозными, молящими, язвительными…

– Безумный водопад много-одноголосия, – вновь вступила в разговор Кристелла, – звучит только для нас и, хвала небесам за предусмотрительность, не слышен зрителям. В отличие от смертных участников Спектакля, мы, ангел и демон, имеем крепкие нервы. Но мне приходится прилагать большие усилия к тому, чтобы оградить от какофонии наших менее выносливых коллег-людей. Защита ослабевает, и тогда… – Кристелла запнулась и покачала головой. – Тогда появляются Соперники. Они разрушают последнюю надежду. Мы неизменно терпим фиаско, более не в силах противостоять вмешательству. Против нас начинает действовать иная сила, природа которой нам неведома. Она вытягивает, уничтожает, пожирает чувства. Чтобы отвести беду от тех, кто по своей воле участвует в создании Спектакля, я вынуждена прерывать действо всего за шаг до финала. Как это происходит… трудно представить. Иначе мы бы нашли способ борьбы. Фантазия Соперников неистощима – от чего-то подобного кремовым тортам, летящим в лицо, до самых хитроумных ходов, как в гениальнейшей шахматной партии. Например, в прошлый раз действие подходило к кульминации, зрители должны были увидеть собственную смерть и тот единственный шаг, который может спасти их. Но вмешался ангельский хор. Донеслось такое прекрасное, могучее пение миллиона неземных голосов, что мы заслушались, и я невольно отпустила нити, соединявшие нас со зрителями.

Представляете, я плакала от счастья! Мне еще никогда не приходилось слышать такую гармонию, такое совершенство! Потрясение было колоссальным. Я даже едва не прокляла себя за то, что посмела противостоять идеальному устройству Вселенной! Можно позавидовать Миму – он демон, а потому симфонии небес занимают его не более шелеста листвы. После провала Спектакля он долго приводил меня в чувство. Нашептанная им спасительная мысль вернула меня к действительности: на сей раз главный удар предназначался именно мне. Впервые вызов мне лично! Хотя раньше Соперники старались вывести из строя людей как самых слабых, беззащитных и неопасных. Бесчестный и грязный ход. Но победителей не судят… Сейчас – иное дело. Многие страны и народы на грани истребления. Крайне обострилось противостояние и там. – Кристелла бросила быстрый взгляд вверх. – У меня тоже есть друзья в Высших Сферах, они помогают мне, но всё же просят переждать, временно отказаться от Спектакля. Они не ведают, насколько возросли мои силы. Я заранее знала о приближении катастрофы и хорошо подготовилась. У нас есть надежда, понимаете?! Но нам неведомо, что затевают Соперники.

– Кто они?.. Дьяволы? – спросил Анж.

– Нет, – неожиданно улыбнулась Кристелла, – Князь – наблюдатель. У него есть даже собственная ложа на Спектакле. Кстати, он самый благодарный зритель. Внимательно следит за действием и искренне аплодирует. Наверное, чувствует в нас нечто родственное, бунтарское. Но, знаете ли, прямое знакомство с ним может привести к двусмысленности. Поэтому мы просто актеры, он просто зритель. И это нас всех устраивает.

– А Мим Мом? – удивился художник. – Он же демон и должен подчиняться тому, о ком мы говорим… Или демон – фигура речи?

– Это сущая правда, – подтвердил коротышка. – Только я отпущен на срок, пока во мне будет нуждаться госпожа Кристелла.

– Князь обязан мне еще с тех времен, когда я была в подчинении у Смерти. В общем, однажды я не тронула одного нужного ему чернокнижника, за что и поплатилась положением. Предоставив мне Мима, он закрыл счет.

– Это чудесный удел, – заулыбался маленький демон. – Я счастлив на новой службе.

– Я никогда не беседовала с Сатаной лично, – продолжила Кристелла, – хотя, думаю, он мог бы многое рассказать о природе Соперников. Цена за полученный от него ответ может оказаться высокой. Он злопамятен и никогда не забывает, что был кому-то обязан. Что может потребовать? Например, подарок в виде вас двоих после Спектакля, независимо от успеха или провала. И это только плата за сведения, не более. Как вы думаете, я бы согласилась на такую сделку?

– Думаю, когда-нибудь вам придется согласиться, – мрачно заметила Селена. – К чему мораль, если ответ рядом, в персональной ложе – рукой подать! Пусть это будем не мы, но наши последователи. Бесконечная череда жертв, десятком больше, десятком меньше. Отработанный материал выбрасывают или вы коллекционируете заспиртованные экспонаты? Я спрашиваю вас, ангел и демон, что бывает с теми несчастными, кто поверил вам, согласился на участие в вашей буффонаде и не выдержал жестокой игры?

Кристелла поджала губы.

– Сходят с ума. Разочаровываются. Самые стойкие продолжают творить и убеждают себя, что участие в спектакле им привиделось. Мы больше не тревожим их. Пусть забудут Спектакль, посчитают его давним ночным кошмаром. Со временем им становится легче. Поверьте, я знаю…

– С нами будет то же?.. Вы предлагаете нам попасть в сумасшедший дом, – с отчаянной злостью подвела итог девушка. – Мне лишь непонятно, в обмен на что. На ваши неудовлетворенные амбиции? На злополучный Спектакль, который ничем не поможет людям и даже погубит многих из них? Стоит ли этого призрачная надежда?.. Не знаю, как считает Андрей, но, по-моему, это подлость. Если рассказанное вами правда, я не хочу участвовать в авантюре. Мы не имеем на это права. Вы тоже. Подумать только, безумный ангел-неудачник бросает несчастных гениев на алтарь собственного честолюбия. Да зная такое, кто бы согласился вам потакать в преступлении? С невозмутимой расчетливостью вы – именно вы, а не какие-то призрачные враждебные силы! – убиваете лучших… Ну, уличите меня в гениальности! И с этой самой минуты я начну выдавливать из себя то, что вы называете искрой божией, великим даром или чем там еще! Мне противно от мысли, что вы посчитали меня способной предать людей гнуснейшим из способов. Вам на руку обезличивать человечество, лишая его лучших из лучших… Я скажу то, что вы не знаете о себе сами: это зависть. Самая обычная зависть к тем, чьих высот вы никогда не достигнете, – Селена закрыла глаза и попыталась унять дрожь.

Кристелла подержала в руке бокал, а потом резко опустила его на стол. Хрусталь звякнул, словно поставив точку в беседе. Глаза ангела сделались пустыми и прозрачными. Мим бессильно махнул рукой и вышел из шатра.

– Я запрягу лошадей, – сказал он. – Вскоре вы будете дома.

– Нет, постойте! – потребовала Селена. – Мы имеем право узнать всё до конца!.. И, может быть, постараемся понять.

Кристелла соединила ладони и начала раскачиваться, словно молилась. Глаза ее вновь наполнились небесной синевой.