Ангелы на кончике иглы
Шрифт:
– Все! – вдруг хрипло сказала она, будто обрадовалась освобождению.
Тело ее снова стало независимым и принадлежало ей одной. И чтобы окончательно вернуться на землю, она закрыла кран с горячей водой. Полилась ледяная. Как ошпаренный, Ивлев рванулся в сторону. Надя с трудом стянула остатки одежды, стала развешивать на батарее. Вячеслав ушел одеваться и вернулся.
– Сосед пришел, – шепотом сообщил он. – Одетый спит. Вроде пьян…
– Что же делать?
– Не обращай внимания!
– Дай
Не зажигая света, они забрались под одеяло. Надя то и дело оглядывалась на кровать в противоположном углу, где похрапывал человек.
– Он кто?
– Инженер, говорит. Вроде ничего парень…
– У тебя все ничего, спецкор ты мой! Господи! Если бы ты знал, какое счастье спиной тебя чувствовать! У меня главный орган – спина. Когда вода за шиворот потекла, думала, сознание потеряю – так было хорошо.
– Выходит, я не при чем?
Сироткина повернулась к нему, закрыла ладонью рот.
– Знаешь, я думала, после того что было в кабинете у Макарцева, все пройдет, а мне нравится. Я женщина, скажи?
– Уже почти!
– Что же будет, когда я стану настоящей женщиной? Я с ума сойду от счастья!
– Выдумываешь ты все!
– Конечно! – охотно согласилась Сироткина. – Скажи, а почему ты со мной матом не ругаешься? Ты мужчина, это твой основной язык.
Утром разбудил их сосед. Он фырчал и плевался, умываясь. Потом вернулся в нижнем белье и стал одеваться.
– Извини, старина! Видишь, как получилось, – зевнув, сказал Ивлев.
– Бывает, чего там!
Надя предпочла сделать вид, что еще спит. Сосед понизил голос до шепота.
– Ну а баба-то как? В порядке?
– Что к чему, разбирается, – похвалил Ивлев.
Осторожно проведя руку под одеялом вниз, Надя так сжала ему это самое «разбирается», что Ивлев ойкнул.
– Ты чего? – спросил парень.
– Язык прикусил, – ответил Вячеслав.
Надежда хихикнула.
– Девушка, а у вас подруги нет?
– Есть, – охотно ответила Надя, приподняв голову из-под одеяла. – Но она с убеждениями.
– С какими, если не секрет?
– Не секрет, наоборот: сперва – в ЗАГС.
– Не подойдет, – сказал парень. – Ну, я ушел. До вечера!
– Счастливо поработать, – Слава помахал ему рукой.
– И тебе того же!
Надя вылезла из-под одеяла и слонялась голая по комнате.
– Скажи, а ты меня не ревнуешь к Саше Какабадзе?
– Нет!
– Почему? – она обиделась. – Я, между прочим, с ним в театр ходила…
– На здоровье!
– Ты странный! Ну хоть бы сделал вид, что ревнуешь…
Она подошла к окну, отодвинула штору, открыла ивлевский блокнот и стала пролистывать.
– Слушай, а почему тут, в Новосибирске, люди такие злые?
– А в Москве добрее?
Она стала читать
«Для меня журналист есть высший идеал человека и благороднейшее существо… Впрочем, если обстоятельства заставят отправиться в места отдаленнейшие и бросить журналистику, то тут и плакать нечего…» Кто это сказал? Ты?
– Писарев.
– Но ведь бесполезно, Славик! Твой Писарев боролся сто лет назад, и что изменилось?
– А ты? Ты чего хочешь?
– Я? Я хочу, чтобы мне было хорошо и тебе. Что будет после – не все ли равно?
– Мне – нет.
– Господи, ребенок!… Тому, кто понимает, что ты можешь объяснить? А кто нет – тому плевать. На тебя влияет Рап!
– Влияет! И я ему благодарен.
– Я тоже. Но будь осторожен…
Глядя на нее, он механически брился.
– Я улечу, улечу, не бойся!
Она собрала высохшую, но мятую и сморщенную свою одежду и, чтобы не являться пред очи Ивлева в таком виде, натянув все на себя, сразу надела шубу.
– В редакцию и к концу дня не доберусь – будет прогул… Да, чуть не забыла. Я ведь прилетела посоветоваться. Сын Макарцева сбил двоих насмерть.
– Ух ты! – Ивлев выключил бритву, и стало тихо. – Теперь ему будет, если не вытащат…
– А мне? С ним пила я…
Слава уставился на нее, по-бычьи выпятив глаза. Хотел еще что-то спросить, но не спросил, и Надя оценила его благородство.
– Наверно, это я виновата.
– Дуреха! Ты-то при чем?
– Они уже знают. У него нашли мой телефон на пачке сигарет. Скажу, что я его споила.
– И не вздумай трепаться!
Резко повернувшись, Надежда пошла. Возле двери она обернулась и указала пальцем на кровать соседа.
– Ночью, когда у нас спало одеяло, он нахально глазел на меня, я видела. Вызови его на дуэль!
– У тебя есть на что глазеть.
– Комплимент на его уровне. Прощай!
39. ЧАС ЯГУБОВА
– Товарища Кашина можно к телефону? Валь, ты? Голос что ль изменился?
– Кто это?
– Своих не признаешь? Утерин.
– Володя! Сколько лет, сколько зим!
– Я, Валя, посоветоваться, как к другу…
– Для тебя – все!…
– Тогда слушай. Макарцев Игорь Иванович – есть у вас такой?
– Не знаешь?!
– Как не знать? Жена его говорила: «Вы знаете, кто мой муж?!»
– А в чем дело-то?
– Дело?… Да сынок их у меня подследственный. Что молчишь? Вот и звоню тебе по дружбе. С одной стороны, чтобы тебя подготовить, а с другой – чтобы самому не вляпаться. Зачем мне лезть на рожон? У тебя свое начальство, у меня – свое. Но есть ведь еще и общее, так? А куда оно повернет – к нашему или к вашему?