Ангелы не продаются
Шрифт:
Мне пришлось понять, что такое ангелы - для нас, людей. Зачем они, для чего и почему. Пока я бежала - я понимала все, и про душу, и про смысл жизни, и про добро, и про зло. Это были даже не мысли. Это была моя жизнь.
Но я понимала, что самое непоправимое - происходит сейчас, вот прямо в эту минуту, растянутую на тот час, который мне пришлось потратить на поиски. И я очень поздно поняла, что бегу не к эпицентру беды. Что бегу по следам. Что восстанавливаю картину событий. Что расследую - чем же занимаются ангелы в свободное от своих людей время.
Если честно, я не знала, как оказалась
«Где он!»
Я не успела крикнуть. Девушка развернулась ко мне, уставилась на меня зареванными глазами и крикнула.
– Да не буду я! Не буду я прыгать! Достали все...
– а потом сорвалась с места, и промчалась мимо, плача и ругаясь. Я не успела ее поймать. Она скрылась в дверях, ведущих в здание, а я подошла к краю крыши. Весь Город на виду. Кружатся в небе стаи птиц, снуют внизу люди. Мой взгляд приковали к себе две машины, окруженные людьми и полицией.
Минуту спустя я была там. Город сжимался и разжимался беззвучной гармошкой, и я уже знала, что с людьми, попавшими в аварию, ничегошеньки не случилось. Мне даже не нужно было искать глазами в воздухе золотистые перья. Я даже не обращала внимания на ветер, качающий подмигивающие фонари. Они посходили с ума и зажигались в дневных сумерках близкой грозы. Или мне так казалось.
Я заглянула в лица людям, живым и целым, бездумно улыбнулась разбитым фарам машин, увидела суровые лица полисменов. Отвернулась от них. Сделала шаг.
И оказалась у какой-то ограды. Меня сжало в комочек, и я глухо застонала, разглядывая перья, перья, перья. Над головой громыхнуло. Алая тень пробежалась по земле, и исчезла. На земле расплывалась нелепая белая лужа, я не сразу поняла, что это молоко, а рядом валялся треснувший пакет. У ангелов - ярко-алая кровь, где она? Ее тут нет? Не вижу, только жаркие черные ожоги на асфальте и сгоревшая трава у ограды. И перья. Я подняла одно перышко, сжала в ладони - оно рассыпалось золотистой пылью.
Иннуэль.
Я затравленно оглянулась. Ничего, никого, пустой переулок. Впереди высился небоскреб. В небоскребе жила Эля. Я какое-то время разглядывала небоскреб. Потом пошла к нему. Наверное, потому что едва ли не в следующее мгновение я уже стояла у входа в здание, а мимо меня на всех парах пробегала изумрудная Вика с выпученными от ужаса глазами. Она меня не заметила, а я не стала ее останавливать. Просто проводила глазами. Что-то во мне очень сильно изменилось. Наверное, мое кино превратилось в психологический триллер.
– Эля?
– спросила я, стоя в дверях квартиры своей подружки. С пронзительным лаем прямо мне под ноги выскочил щенок.
Щенок? Эля недолюбливала собак. Я отрешенно отметила, что у щенка - кровь на ухе. Сознание отказывалось видеть, что уха почти нет. Но щенок жизнерадостно лаял, и прыгал, и мотал хвостиком.
– Это ненастоящий ангел!
– визгливо сказала Эля, ссутулено показываясь в дверях комнаты. Она была бледной, руки ее, которыми
Дворняжка, которой меньше всего на свете подходило имя Пинки, подскочила к Эле, и принялась жалобно тявкать. Эля подхватила собачку на руки и уставилась на меня расширенными и совершенно безумными глазами. Пинки лизнул ее в щеку. Он был маленьким, глупым, но добрым.
Я медленно шла на нее. Она отступила. Пропуская меня.
– Твой Минки - ненастоящий, - прошипела мне в спину, - Слышишь, подружка? Подделка. Тупая подделка, Пинки, скажи ей.
Иннуэль лежал, скорчившись, в кресле. Такой маленький, хрупкий и белый, что мое сердце сжалось в маленький хрупкий белый комочек, и даже не пыталось разжаться. Мой мир стремительно превращался в кошмар, в котором не было места ни Максу, ни работе, ни магазинам и ангелшопам, ни кофе в кружке и молоку с медом. И даже сломанному крылу Мариэль не было в мире места. Зато было место двум алым полоскам на тонкой белой спине.
– Что ты с ним сделала? - это я сказала? У меня, правда, такой голос? Я стояла перед креслом, я уже сидела перед ним на коленях, и прикасалась к ледяному плечу. И не сразу услышала яростный визг, глухой и страшный.
– Ты совсем офигела? Я сделала? Я сделала, да? Я его у забора внизу нашла, слышишь меня? Ты меня слышишь? Я даже не видела, кто! Не видела, иначе я бы! Уж я бы...
– она дергала меня за плечо, и я шаталась, не оборачиваясь. А она все говорила, говорила, говорила. Как шла домой из супермаркета. С молоком и вином, вот смешно, да? И с конфетами. Потому что Вика - в гости. Как потом Эля услышала голоса и лай. Как поспешила туда, потому что она была храброй девушкой. И могла за себя постоять, если что. А потом она молоко уронила. А вот вино - нет. Лучше бы наоборот! Как услышала лай. Как прибежала. И нашла Пинки.
– У него ухо отрезано, это тоже я, да, да? Тоже я отрезала?
– она снова дернула меня, а я воочию видела, как...
Девушка бежала по переулку, напугав кого-то своим напором, своей злостью, и маленький песик с раненым ухом отчаянно лаял, а возле ограды лежал...
– Иннуэль, - прошептала я, разглядывая алую кровь на своих пальцах, - Прости, Эля. Я глупая.
– Я принесла бинты! И йод. И но-шпу еще!
– за спиной послышался голос Вики, хриплый и отчаянный, - Эля... о!
– Она увидела меня, она едва не роняла из рук пакеты с бинтами, с какими-то баночками, с чем-то еще. Она бежала мимо Эли, мимо Пинки - ко мне и к Иннуэлю.
Я же подалась вперед, поднимая на руки едва ощутимое тело. Легкое, как перышко. У меня не осталось ни слез, ни мыслей. Только еще пару слов осталось. Для глупых, злых девочек с бинтами и щенком по имени Пинки. Я подняла Иннуэля на руки, и развернулась, чтобы уйти прочь. Он был холодным, я слышала слабое дыхание, плечи ангела мелко подрагивали.
Девочки не должны были за мной идти. Они и не пойдут. У них стресс, вино и раненый щенок, которому надо перевязать ухо. Про Иннуэля они забудут через десять минут. Постараются забыть. Я сказала, выходя из квартиры и закрывая за собой дверь: