Ангелы опустошения (Книга 2, часть 2)
Шрифт:
Ее сыпь на коже, если верить задушевной подруге Эриксон, была вызвана моим приездом и занятиями любовью.
32
Рут Эриксон и я целыми днями вели беседы во время которых она поверила мне свою любовь к Еюльену -- (чё?) -- Жюльен мой лучший друг, наверное, с которым я жил в мансарде на 23-ей улице когда впервые познакомился с Рут Эриксон -- Он был в нее безумно влюблен в то время но та взаимностью не ответила (так я и знал, в то время) -- Но теперь когда он был женат на этой очаровательнейшей изо всех земных женщин, на Ванессе фон Зальцбург, мой остроумный кореш и наперсник, О теперь она хотела Жюльена! Он ей даже звонил по межгороду на Средний Запад но бесполезно тогда было -- Вот уж действительно река Миссури в ее волосах, Стикс, или Митилена что более вероятно.
И
Я частенько заходил к нему в контору и смотрел как он работает, наблюдая за его конторским стилем ("Эй ты долбоёб поди сюда") и за тем как щелкает его речь ("Что это с тобой такое, да любое малюсенькое самоубийство в старой Западной Виргинии стоит десяти тонн угля или Джона Л.Льюиса!") -- Он следил за тем чтобы самые (для него) важные и грустнопупсичные истории проходили по каналам АП -- Он был любимцем самого грёбаного Президента целой информационной сети. Загребущего Такого-Растакого Джо -- Его квартира где я колбасился днем кроме тех дней когда кофе-клацал с Эриксон была прекраснейшей квартирой на Манхэттене по-своему по-жюльеновски, с маленьким балкончиком выходящим на все неоны и деревья и уличные движения площади Шеридан-Сквер, и с холодильником в кухне полным кубиков льда и Кок с которыми можно кирять ваш старый Виски Партнерский Выбор -- Я проводил день за разговором с Женой Нессой и детишками, которые шикали на нас когда в ТВ возникал Микки Маус, затем в своем костюме входил Жюльен, расстегнутый ворот, галстук, со словами "Черт -- вообрази приходишь домой после тяжелого дня на работе а тут этот маккартист Дулуоз" и иногда с ним приходил кто-нибудь из помощников редактора вроде Джо Скрибнера или Тима Фосетта -- Тим Фосетт который был глух, носил слуховой аппарат и был страдающим католиком, но все равно любил страдающего Жюльена -- Плюх, Жюльен падает в свое кожаное мягкое кресло перед разведенным Нессой огнем, и покручивает усы -- У Ирвина и Хаббарда к тому же была своя теория что Жюльен отпустил усы чтобы выглядеть старше и уродливей каким он вообще не был -"Есть чего-нибудь поесть?" говорит он, и Несса выносит половинку жареной курицы которую он отрывочно пощипывает, пьет кофе, и вопрошает не спущусь ли я еще за одной пинтой Партнерского Выбора -
"Плачу половину."
"Ах вы кануки вечно платите половину" поэтому мы спускаемся вместе с Почки черным спаниелем на поводке, а перед винным магазином заруливаем в бар и пропускаем несколько пшеничных с Коками глядя в телевизор со всеми остальными нью-йоркцами которые печальнее нас.
"Дурная кровь, Дулуоз, дурная кровь."
"Ты это к чему?"
Он неожиданно хватает меня за рубашку и дергает так что отлетают две пуговицы.
"Зачем ты мне вечно рубашку рвешь?"
"Ах а мамочки твоей нет чтоб их обратно пришить, а?" и дергает сильнее, разрывая мою несчастную рубашку, и печально на меня глядит, печальный взгляд Жюльена это взгляд который говорит: -
"Какое говно чувак, все эти твои и мои маленькие тугозадые замыслы 24 часа в сутки бегать дисциплинированно по часам -- когда мы все отправимся на небо мы и знать не будем о чем вообще было вздыхать или как мы выглядели." Я как-то встретил девчонку и сказал ему: "Девчонка которая прекрасна, грустно" и он ответил "Ах все прекрасны и грустны."
"Почему?"
"Тебе этого не понять, канук с дурной кровью -- "
"Почему ты все время говоришь что у меня дурная кровь?"
"Потому что у вас в семье хвосты растут."
Он единственный человек на свете которому
"А как насчет твоего семейства?"
Он даже не слышит чтоб ответить -- "Если б у тебя на голове была корона тебя пришлось бы повесить еще быстрее." Обратно наверху в квартире он начинает дразнить сучку возбуждая ее: "Ох какой у нас черный сочащийся зад..."
Происходит декабрьская пурга. Приезжает Рут Эриксон, как договаривались, и они с Нессой все говорят и говорят пока мы с Жюльеном проскальзываем к нему в спальню и спускаемся по пожарной лестнице в снегу чтоб шваркнуть по бару добавить пшеничной с содовой. Я вижу как он проворно спрыгивает подо мной, поэтому сам предпринимаю такой же легкий прыжок. Но он-то уже так раньше делал. С этой раскачивающейся пожарной лестницы до тротуара десятифутовый пролет и падая я это соображаю но недостаточно быстро, и переворачиваюсь в полете и приземляюсь прямо на собственную башку. Тресь! Жюльен приподнимает меня с окровавленной головой. "И все это лишь ради того чтоб сбежать от баб? Дулуоз ты выглядишь лучше когда весь в крови."
"Это все дурная кровь вытекает," добавляет он в баре, но в Жюльене ничего жестокого нет, только справедливое. "В старой Англии из них кровь шла как сумасшедшая" а когда он начинает замечать гримасу боли у меня на лице то преисполняется сочувствия.
"Ах бедный Джек" (прислонив свою голову к моей, как Ирвин, по тем же самым и все же не по тем же причинам), "надо было тебе остаться где б ты ни был прежде чем приехал сюда -- " Он подзывает бармена и просит меркурохром обработать мою рану. "Старина Джек," есть и такие времена когда он становится абсолютно кроток в моем присутствии и ему хочется знать что я на самом деле думаю, или же он на самом деле думает. "Твои мнения теперь ценны." Первый раз когда мы с ним встретились в 1944 году я подумал что он вредный молодой говнюк, и единственный раз когда я обкурился конопли при нем то предугадал что он против меня, но поскольку мы постоянно были пьяны... и все же. Жюльен с его прищуренными зелеными глазами и стройной жилистой мужской силой Тайрона Пауэра колотит меня. "Поехали поглядим на твою девчонку." Мы берем такси к Рут Хипер по снегу а как только входим и она видит что я пьян то вцепляется пятерней мне в волосы, дергает, выдирает несколько волосин из моего места такого важного для расчесывания и принимается лупить меня кулаками по физиономии. Жюльен сидит и обзывает ее "Тяжеловесихой". Поэтому мы снова сваливаем.
"Тяжеловесихе ты не нравишься, чувак," бодро говорит Жюльен в такси. Мы возвращаемся к его жене и к Эриксон которые до сих пор разговаривают. Божже, величайшим из писателей что когда-либо жили придется быть женщине.
33
Потом подходит время вечерней программы по ТВ поэтому мы с Нессой готовим больше пшеничных с Коками в кухне, выносим их позвякивая к огню, и мы все подтаскиваем стулья к телеэкрану посмотреть Кларка Гэйбла и Джин Харлоу в картине о каучуковых плантациях в 1930-е годы, клетка попугая, Джин Харлоу чистит ее, говорит Попугаю: "Что же ты ел, цемент?" и мы все ревем от хохота. (6)
"Господи таких картин больше не снимают" говорит Жюльен потягивая свой напиток, покручивая усы.
Начинается Совсем Поздний фильм про Скотланд-Ярд. Мы с Жюльеном совсем затихли смотря наши старинные истории а Несса смеется. Все с чем ей приходилось сталкиваться в ее предыдущей жизни это детские коляски и дагерротипы. Мы наблюдаем как Ллойд Лондонского Оборотня высерается из-за дверей с косой ухмылкой: -
"Этот сукин сын и двух центов бы тебе не дал для твоей собственной матери!" вопит Жюльен.
"Даже с сеткой от кровати," добавляю я.
"Повесить его в Турецких Банях!" ранит Жюльен.
"Или в Иннисфри."
"Подкинь еще полешко в огонь, Мазз," говорит Жюльен, "Дазз" это к детям, к Мазз Мамочке, что она и делает с великим удовольствием. Наши киношные грезы прерываются посетителями из его конторы: Тим Фосетт вопящий поскольку глух: -
"Бож-же! Та телеграмма ЮПИ в которой рассказывается об одной мамочке которая была шлюхой и которой приходилось иметь дело со всем кошмаром маленького ублюдка!"