Ангелы уходят не прощаясь
Шрифт:
— Слушайте, что вы хотите этим сказать?
— Всего лишь одно: оставайтесь матерью. Какой бы необыкновенной Наташа не была, но она…
— Ребенок, хотите сказать?
— Нет, ребенок так с нами сегодня не разговаривал бы. Юная девушка, которую поцеловал Бог. Ладно, пора идти, — произнес Покровский почти без паузы. — Пока.
— До свидания, — сухо ответила Елена.
Они пошли в разные стороны и вдруг, каждый перед своей дверью, остановились.
— Вы что-то спросили? —
— Я. Нет. То есть, да. Я немного резок был. Хотел сказать одно, а получилось… Простите…
— Прощу. С удовольствием. — Она улыбнулась. Нет, он этого не увидел в темноте, но почувствовал. И что-то внутри Покровского дрогнуло. Будто по ледяному панцирю, в который давно было заковано его сердце, кто-то постучал. Ответа не последовало, но на панцире образовалась маленькая сеть трещин. — Тем более, что вы правы. Во многом. Но ведь меня можно понять…
— Конечно. Наташа для меня — все… Ладно. Будем прощаться.
— Мне тоже нравится это слово. Ладно. До завтра.
— До сегодня.
— Ах, забыл. Кстати, когда вы говорили мне, что поздно и пора идти спать, мне кажется…
— Продолжайте.
— Вы хотели спросить меня, как я устроился.
— Точно, хотела. Только не смотрите на меня так победоносно, я уже поняла, что вы — не рядовой человек. Вы же Николая Угодника видели.
— Злыдня.
— Кто, простите?
— Ладно, проехали. Так вы хотели меня спросить?
— Зануда. Хотела. И как вы, Арсений Васильевич, устроились?
— Отлично. И давайте без Васильевич.
— Как же мы теперь без вас? Шучу, шучу.
— Господи, я так долго подвожу вас к одной теме. Ладно…
— Ладно…
— Одним словом, попытался уснуть. Не получилось. Рядом книжный шкаф. Наугад протянул руку. И — знаете, какую книгу достал?
— «Приключения Буратино».
— Ха-ха. «Мастер и Маргарита».
— Ой!
— Что такое?
— Это моя книга, Арсений Васильевич. Арсений. Не выдавайте меня. Пожалуйста.
— Кому?
— Наташе. Однажды она увидела эту книгу, я взяла ее в Энск, поскольку это любимая книга моей юности, хотела всегда, чтобы дочь ее прочитала. Дня два читала, а потом сказала мне: «От нее надо избавиться. Это дьявольская книга». И больше ничего. Представляете мое состояние? Ну вот я и отнесла к Смирновым Булгакова. У Галины он уже есть.
Этой ночью он так и не уснул. Постаравшись ступать как можно тише, поднялся по лестнице, вошел в свою комнату. Когда разделся и лег, попытался уснуть, но не смог. Поднявшись, включил свет. Взял книгу, ту самую книгу, и открыл наугад. Это был двести семьдесят четвертая страница. Арсений стал читать с самого начала страницы:
«—
— Мы вас испытывали, — продолжал Воланд, — никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут! Садитесь гордая женщина! — Воланд сорвал тяжелый халат с Маргариты, и опять она оказалась сидящей рядом с ним на постели…»
Какая-то сила подняла Покровского с постели. В дорожной сумке, которую он всегда носил с собой, у него лежала Библия. Небольшая, в зеленом переплете книга, с которой он не расставался все эти последние месяцы. Небольшая, ибо напечатана она была на тоненькой папиросной бумаге. Взяв книгу, стал искать нужное место. Нашел очень быстро. Затем отложил книгу, оделся и подошел к иконе Спасителя, которая стояла на тумбочке, рядом с иконами Божьей Матери и Николая Угодника. Взял Библию, перекрестился, и стал читать: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят».
Еще раз перекрестился, и вновь взял булгаковский роман: «Мы вас испытывали… никогда и ничего не просите!»
И Покровскому все стало ясно. Окончательно и бесповоротно. Но уснул Арсений под самое утро. И когда Михаил, постучавшись и не дождавшись ответа, вошел в комнату, он увидел спящего в одежде писателя. На тумбочке лежала маленькая книга в зеленом переплете, а на полу — роман Булгакова.
— А ты что, всегда одетым спишь?
Арсений открыл глаза. Перед ним стоял улыбающийся Тихон собственной персоной. Интересно, у этого мальчугана когда-нибудь бывает плохое настроение?
— Привет, Тишань. Сколько сейчас времени?
— Много. Все у Лены и Наташи собрались. Тебя ждут обедать. Покровский тут же вскочил с кровати.
— Обедать?! А почему меня не разбудили?
— Мама сказала: жалко будить. Лена тоже недавно встала.
Только сейчас Арсений обратил внимание на то, что малыш держит в руках лист бумаги.
— Что это у тебя?
— Нарисовал.
— Покажи, пожалуйста. Ух ты, какой огромный зверь.
— Это не зверь, дядя Арсений.
— А кто?
— Пограничная собака.
— Понял. А рядом, стало быть, пограничник?
— Да.
— Неплохо, Тихон, но я поклонник реалистической живописи.
— Не понял. Тебе понравилось или нет?
— В целом понравилось. Но вот скажи, почему у тебя собака больше пограничника?
— Она террориста съела.
— Вот оно что! А почему у нее пять ног?
— Для красоты.
— Тихон, ты гений. Пошли обедать.