Английская лирика первой половины XVII века

Автор неизвестен

В ином любезна прелесть мне.

Невинный взгляд, убор неброский,

Небрежность милая в прическе

Для сердца больше говорят,

Чем ваш обдуманный наряд.

Перевод М. И. Фрейдкина

ОДА К САМОМУ СЕБЕ

Что ж ты бежишь забот

И сон не гонишь прочь?

Сознание умрет,

Коль будет спать весь год.

Ему не превозмочь

Ту моль, что гложет ум и знанья день и ночь.

Иль Аонид ручей

Иссяк?

Иль Феб остыл

И с арфою своей

Ждет песен поновей?

Или у нимф нет сил

Сорочий слушать крик, что долы огласил?

Молчанью твоему

Причина есть, видать.

Но знай, что ни к чему

Великому уму

Похвал и славы ждать

Лишь сам себя хвалой он может награждать.

Пусть жадных рыбок стая

Стихи-наживки любит,

В которых фальшь пустая,

Искусством их считая,

Тщеславье рыб погубит,

И мир про глупость их с насмешкою раструбит.

Ты лирою своей

Вновь песню разбуди

И, словно Прометей,

Огонь для всех людей

У неба укради.

Афина и тебе поможет, подожди.

Пока же век нечуткий

Еще у лжи во власти,

Не создавай и шутки

Для сцены-проститутки.

Тогда хотя б отчасти

Ты избежишь копыт осла и волчьей пасти.

Перевод В. В. Лунина

ОДА САМОМУ СЕБЕ

Покинь театр бездарный

И этот век фиглярный,

Где что ни день творится суд неправый

Над каждой пьесой здравой,

Где наглостью и спесью с двух сторон

У мысли отнят трон.

Пусть ум их извращенный,

Тщеславьем изощренный,

Лютует, бесится, зовет к суду

Им не набросить на тебя узду.

Пшеницей кормишь их,

А им бы нужен жмых.

Растрачивать талант свой не пристало

На жрущих что попало.

Напрасно лучший хлеб давать тому,

Кому он ни к чему.

Пусть жрут одни помои,

Пусть пойло пьют свиное.

Коль сладко им оно, а не вино,

Как свиньям, им завидовать смешно.

Что ж, ясно - нынче в моде

Сюжет "Перикла" вроде.

Тюремный хлеб - и тот его вкусней.

В театре наших дней

Его схватить из миски норовят.

Театр отбросам рад.

На сцене - пыль в почете,

Муки же - не найдете.

И тот, кто эту дрянь считает пищей,

Пусть то и ест, что не возьмет и нищий.

Но пользу в том сыщи,

Что в бархате хлыщи

Отбросы жрут и на твои проклятья

Плюют твои собратья,

Себя ж твоею славой защищая

И слух твой оглушая

Комическим

хламьем,

Придуманным глупцом,

И в том, что с ним бесчестье делишь ты,

Коль эти пьесы грязны и пусты.

Себя не продавай,

А лучше заиграй

На лютне, как Алкей. И пусть свой жар

В тебя вселит Пиндар.

Да, сил уж мало, и судьба горька,

Но коль ты жив пока,

Излей весь гнев души

И мерзость сокруши.

Пускай шуты глумятся над тобой

Не парализовать им разум твой.

Когда же ты, хваля

И славя короля,

А с ним - его к всевышнему стремленье,

Вдруг запоешь в волненье,

Придется им навек умолкнуть. Ведь

Им, как тебе, не спеть

О мире и войне.

А звезды в вышине,

Когда они прочтут про Карловы деянья,

Узрят вокруг себя его сиянье.

Перевод В. В. Лунина

Эдвард Герберт

ЧАСАМ - ВО ВРЕМЯ БЕССОННИЦЫ

Минуты! Длится ваша болтовня

О времени - про жизнь твердит оно.

Но эту жизнь догнать вам не дано:

Вы, в предвкушенье рокового дня,

Спешите по пятам, чтоб предъявить

Ей смерти векселя в последний час.

Вы призваны итожить и делить,

Вы оглашаете судьбы приказ

И вы ж его вершите, в свой черед.

И зло, и благо - старит ваша власть.

Мы - в вас умрем, вам - предстоит пропасть

Во времени, что в вечности умрет.

Перевод Д. В. Щедровицкого

* *

*

О слезы, слишком долго вас я лил,

Умерьте пыл,

Не затопите мир,

От меньших струй - река наводнена,

И меньший дождь волну вскормил,

Как вы, волна морская солона.

О, вам бы хлынуть в сердце, угасив

Страстей порыв,

Чье пламя может сжечь:

И меньший жар способен охватить

Весь мир: боюсь его обречь

Огню - и в жертву страсти обратить.

Но если буря вздохов столь сильна,

Что страсть она

Лишь раздувает, несмотря на вас,

То, значит, суд ей не дано свершить

Над вами - чтоб в единый час

Огонь задуть, а слезы осушить.

Перевод Д. В. Щедровицкого

НАДГРОБНАЯ ЭЛЕГИЯ

Я ль вижу, как безбрежный мрак застлал

Свет изумительных очей,

Взор погасил, исполненный лучей,

Что так светло пылал,

Всегда являя мысли глубину,

Любовь одну?

О ты, кому отныне доли нет

В сем жалком теле земляном,