Английская мадонна
Шрифт:
Леди Шейла, покорно сделав несколько шагов, вдруг спохватилась:
— Ах нет! Нет! Мои украшения! Украшения! Я не могу уехать без моих драгоценностей!
— Я куплю тебе новые, и в гораздо большем количестве, — хладнокровно ответил лорд Ладлоу. — Ты забыла, что здесь главный констебль? Когда он вернется сюда с доказательствами, добытыми им от твоей горничной и от камердинера Кимбалла, шанса убежать уже не останется. Соображай! Только быстрее! Тебе же не откажешь в сообразительности…
Леди Шейла
Теодора почувствовала себя на грани обморока. Словно что-то учуяв, сэр Иэн подошел к столику в углу комнаты, налил стаканчик бренди и приблизился к ней. Но майор Гауэр разрядил обстановку:
— Боже мой! Когда я сказал, что Шейла будет сражаться, как тигрица, чтобы удержать Кимбалла, мог ли я предполагать, что она решится пойти на убийство?!
— И попытается навести подозрение на мою непорочную дочь! — зло подхватил Александр Колвин, весьма потрясенный.
Сэр Иэн вручил Теодоре приготовленный им стакан со спиртным.
— Я… со мной все хорошо, — пролепетала она.
Но чувствовала себя так, словно ее голова плавает где-то отдельно, а с полу на нее надвигается темнота. Сэр Иэн поднес к ее губам руку со стаканом, и она почувствовала, как рот ей внутри обожгла горячая жидкость и протекла дальше, в желудок.
— Думаю, нам всем нужно выпить! — бодро воскликнул майор Гауэр. — Что вам налить, сэр?
Он обращался к Александру Колвину.
— Бренди, пожалуйста, — попросил тот, встал со стула и подошел к майору Гауэру.
Теодора, глядя снизу вверх на сэра Иэна, спросила одними губами:
— Они… уедут?
— Думаю, да, — негромко ответил тот. — Упряжка у Ладлоу отличная, и к тому времени, когда главный констебль сообразит, что же произошло, они будут уже подчиняться законам другой страны. Так что ордер на арест леди Шейлы не достигнет ее во Франции.
— Но к-как… как она могла… совершить такое?
— Думаю, она поняла, что интерес нашего хозяина обратился к кому-то другому…
Сэр Иэн произнес это так, что Теодоре не требовалось других доказательств: он догадался о ее чувствах к графу и о его чувствах к ней. И это было неудивительно. Ведь поняла же она сама по выражению глаз лорда Ладлоу, какие чувства испытывает он к леди Шейле! Для всякого, кто обладает способностью по неким признакам улавливать чужие эмоции, такое не является делом трудным…
Но все же граф оставался вовлеченным в скандал… Неужели избежать его никак не удастся? И процесс обещает быть для него болезненным и унизительным. И вряд ли она сможет его поддержать во время суда…
«Боже мой, как я люблю его, как люблю! Только… любовь может
«Боже мой, как я люблю его, как люблю!» — думала Теодора спустя более двух недель, ставя в гостиной в Маутсорреле большой кувшин с розами. Цветы, казалось, своей яркостью и совершенством преобразили всю обстановку здесь: ковер не выглядел таким поблеклым, а далеко не новые занавески, заиграв наполнившим их солнечным светом, перекликались с букетом в кувшине живостью красок.
Она и отец вернулись домой не так уж давно, но, казалось, прошли века. Иногда Теодора думала, что поездка в замок, любовь, которую она там нашла, и все, что случилось потом, ей приснились. Затем девушка осознавала, что это реальность, Бог в своей милости внял ее молитвам, и граф свободен. И можно подумать, что она ждет его в своем доме.
Но даже теперь ей трудно было поверить, что леди Шейла дошла до убийства, чтобы удержать графа. И какова! Одним ударом задумала избавиться не только от графини, но и от нее, Теодоры, почуяв звериным нюхом, что может упустить добычу, — как прозорлив оказался сэр Иэн.
Это был хитрый, коварный и очень в криминальном смысле талантливый замысел, и если бы не внезапный проливной дождь — спасибо английской погоде! — вынудивший горничную пойти закрывать окна, — сейчас Теодора могла бы ожидать суда по обвинению в убийстве. Иногда посреди ночи она просыпалась и возносила молитву благодарности за то, что какая-то сила чудом вывела ее из-под удара.
Прошло довольно много времени, прежде чем главный констебль и граф вернулись в гостиную. Лица того и другого были мрачны.
— Я предупредил, что никто не должен покидать комнату, — с неудовольствием бросил главный констебль, увидев, что его ждут четверо, а не шестеро.
— Леди Шейла, по понятным причинам, была столь взволнована, что покинула нас, — ответил сэр Иэн, не греша против правды.
— К сожалению, я вынужден попросить ее вернуться, — проговорил главный констебль.
И взглянул на графа:
— Может быть, милорд, вы пошлете за ней?
Граф с сомнением медлил.
— Думаю, слуги сейчас слишком… расстроены, — ответил он, — лучше я сам…
— Если вам будет угодно, — согласился главный констебль.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? — спросил сэр Иэн, взяв на себя роль хозяина, когда граф Хэвершем вышел.
— Спасибо, но я должен пока отказаться. Дело весьма неприятное, и мне нужна ясная голова.
— Разумеется, — кивнул сэр Иэн. — И, согласен, все это так неприятно!
Повисла неловкая тишина. Главный констебль покашлял.
— Мог ли я ожидать, что подобное произойдет в этом доме? Я любил отца Кимбалла как родственника!