Английские бунтари
Шрифт:
Если вы, читатель, войдете в Вестминстерское аббатство через западную дверь, то на одной из колонн с правой стороны вы увидите большой портрет в массивной позолоченной раме (первая из известных картин, посвященных сценам из жизни английских монархов), на котором в натуральную величину изображен Ричард II, сидящий с короной на голове и облаченный в парадные королевские одежды. Он еще юноша, лицо его отражает всю прелесть и чистоту молодости, в нем явно проглядывают черты мягкости и даже слабости. Сомневаться в правдивости этого портрета у нас нет оснований. Пройдите немного дальше в святилище, и там на его гробнице вы увидите изображение короля в бронзе. Ричард умер в возрасте 33 лет, и на этом изображении мы видим одутловатое, отекшее лицо преждевременно состарившегося человека, так и не ставшего одним из великих королей Англии, так и не сумевшего сохранить твердости и самообладания, которые он в свое время проявил в Смитфилде. Слабохарактерный, тщеславный,
уморил себя голодом. Именно эти последние годы его жизни описаны в известной трагедии Шекспира “Король Ричард Второй”.
В Лондоне имеется немало памятников, увековечивающих монархов, воинов, государственных деятелей и войны; есть там и настенные пластинки, повествующие о том или ином историческом событии. Однако до сих пор в столице нет ничего, что напоминало бы о крестьянском восстании 1381 г ., хотя оно заслуживает этой чести уже потому, что в нем погибло около семи тыс. англичан. Никаких следов этих великих событий не найти ни в Майл-Энде, ни в Роттерхите, ни в Чипсайде. Правда, в Фишмонгерс-Холл члены гильдии не без гордости покажут вам кинжал, которым Уолворт заколол Уота Тайлера. В Смитфилде, где в более поздние годы по меньшей мере 227 человек приняли мучительную смерть за свои религиозные убеждения, есть две мемориальные доски, посвященные этому знаменательному событию: одну в память о трех своих мучениках поставила небольшая протестантская секта, на другой изображена казнь Уильяма Уоллеса. Еще два столетия тому назад Томас Пейн* писал: “Если бароны заслужили памятник в Раннимиде**, то Уот Тайлер, безусловно, заслужил памятник в Смитфилде”.
* Пейн, Томас (1737—1809) — английский буржуазный просветитель. Участвовал в войне за независимость США и во Французской буржуазной революции конца XVIII в., внес значительный вклад в развитие буржуазной идеологии США, а также Англии и Франции. Далее в работе о нем будет рассказано подробнее.
** Раннимид — долина к западу от Лондона, где английским королем Иоанном Безземельным 15 июня 1215г. была подписана Великая хартия вольностей. Там и стоит памятник, о котором упоминается в тексте. Место для подписания хартии было выбрано потому, что близ Раннимида находится древний город Уиндзор со старинным дворцом — летней резиденцией английских королей. Дворец, существующий в Уиндзоре в настоящее время, был построен во второй половине XIV в., затем неоднократно перестраивался.
Заметим, что не только левеллеры вдохновляют английских музыкантов, но и другие английские бунтари, свидетельством чего является это диск:
Однако слушать эти песни сейчас мы не будем.
Глава II
УИКЛИФ, ЛОЛЛАРДЫ И ДРУГИЕ
В английской истории крестьянское восстание Уота Тайлера было не изолированным явлением, а одним из звеньев логически взаимосвязанной цепи из множества вспышек народного возмущения — восстаний, бунтов, актов неповиновения и других форм протеста, вырвавших у правителей страны ряд последовательных реформ, которые в конечном итоге привели к образованию современного общества. И хотя, взятые в отдельности, эти протесты, как правило, не добивались поставленных целей, каждый из них вносил свою лепту, какой бы малой она ни была, в создание таких социальных условий, при которых государство считало для себя более безопасным пойти по пути уступок и введения тех или иных реформ.
Первый из вошедших в историю Англии борцов за права простого люда, Уильям Фитц-Осберт, происходил из благородной семьи; он жил при короле Ричарде I и был более известен под именем Уильям Длинная Борода; в те времена многие люди саксонского происхождения отращивали бороды, как бы символизируя свое неприятие чисто выбритых нормандских завоевателей. “Страстный поборник справедливости и правосудия, — писал о нем летописец Роджер де Ховенден, — он стал опорой и защитником бедняков”.
В 1194 г ., столкнувшись с необходимостью в короткий срок собрать огромную сумму для выкупа английского короля Ричарда I, плененного герцогом Австрийским*, правительство обложило дополнительным налогом все население и прежде всего богатейший город страны — Лондон. На собрании свободных граждан у церкви св. Павла Уильям Длинная Борода публично осудил новые поборы, назвав их грабительскими и обвинив богатых купцов и ольдерменов в том, что они перекладывают свою долю на плечи трудового народа.
*Ричард I , Львиное Сердце (1157-1199) - король Англии (с 1189 г .). Возвращаясь из Палестины после завершения Третьего крестового похода (1190—1192), он был взят в плен австрийским герцогом Леопольдом. Затем Леопольд передал Ричарда I германскому императору Генриху VI. Пробыв в плену в общей сложности два года, Ричард I был освобожден
Юстициарий (Юстициарий — верховный судья и наместник королей нормандской династии. — Прим, перев.), коим в то время являлся не кто иной, как архиепископ Кентерберийский Хьюберт Уолтер, приказал арестовать Фитц-Осберта и послал для этого вооруженный отряд. Последовала ожесточенная схватка, в которой один из солдат был убит. Длинная Борода вместе с девятью сторонниками сумел скрыться в церкви Сент-Мери-ле-Боу, получив тем самым право на убежище. Однако архиепископ не посчитался с вековой традицией и приказал поджечь церковь. Задыхающиеся от дыма Длинная Борода и его товарищи выскочили на улицу и после недолгого сопротивления были схвачены. Несмотря на тяжелое ранение, полученное Уильямом во время схватки, его привязали к конскому хвосту и протащили по каменной мостовой до Тауэра, а оттуда — после вынесения смертного приговора — в Смитфилд, где вместе с другими осужденными заковали в кандалы и повесили в присутствии множества людей. Рассказывают, что позже лондонцы унесли цепи, части виселицы и даже верхний слой земли, на которой стоял Уильям Длинная Борода, в качестве святых реликвий. Простой люд ходил на это место молиться; из уст в уста передавались сказания о происходивших там “чудесах”.
Такова была участь некоторых из первых англичан, отдавших жизнь в 1196 г . во имя справедливости и простого народа. Как писал в следующем веке историк Мэтью Пэрис, “Уильям Длинная Борода погиб за правое дело защиты бедняков. Если борцов за это дело можно считать мучениками, то по справедливости никто не заслужил этой чести больше его”.
Многочисленные акты неповиновения и народного протеста, без сомнения, постоянно происходили по всей стране, но они никем не регистрировались и, как правило, не выходили за пределы той или иной местности. В Англии никогда не было недостатка в “безвестном деревенском герое, бесстрашно восставшем против гнета местного тирана“3.
Память отдельного человека недолговечна; память народа живет века. Наглядным примером тому являются бесчисленные баллады, песни и повествования о Робин Гуде, дошедшие до нас в приукрашенных, изобилующих красочными домыслами и вымышленными деталями сказаниях поколений неграмотных крестьян, ремесленников и мастеровых. В них этот герой предстает перед нами как мужественный предводитель отверженных, которые, укрывшись в Шервудском лесу и ведя нечто вроде партизанской войны против церкви и государства, “грабили богатых, отдавая все бедным и никогда не ущемляя праведных”, помогали трудовому народу и грудью вставали на защиту обездоленных и угнетенных. При этом небезынтересно отметить, что изображаются они не как аскетичные, беззаветно преданные своему делу революционеры*, а скорее как веселые, полные здорового юмора и задора приятели. И хотя факт реального существования Робин Гуда и его “веселой дружины” остается предметом исторических дебатов, дух английского средневековья в рассказах о них отражается довольно-таки точно.
* Повторяя частую ошибку буржуазных обществоведов, автор полагает, что революционеры любых времен и народов (к Робину Гуду и его друзьям этот термин, кстати, неприменим) неизбежно должны быть аскетами, чуждыми веселью, юмору и задору. Прим.ред.
Утверждение К. Маркса, что “критика религии — предпосылка всякой другой критики” (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 414) особенно верно в отношении средних веков, когда католическая церковь являлась не только крупнейшим в стране землевладельцем, работодателем и властелином душ, но также и отделением всесильной мировой организации — папства, не признававшим над собой никакого контроля со стороны государства, не боявшимся по этому поводу вступать в конфликт со светскими властями и ежегодно вывозившим в свой римский центр огромные суммы государственных денег. Поскольку в незыблемости “богом данного” социального устройства, равно как и понятия “священности власть предержащих”, была в первую очередь заинтересована сама церковь, любые реформы или свободы должны были вольно или невольно исходить прежде всего из ниспровержения определенных догматов веры: сначала со стороны просвещенных теологов и философов, а затем — радикально настроенных мирян, которые несли новые учения в народ. Таким образом, в силу объективных условий прогрессивная мысль того времени оказалась тесно связанной с антирелигиозной борьбой.
Одним из наиболее известных критиков церкви в Англии периода средневековья был священник Джон Уиклиф (1320— 1384). Просвещенный богослов, занимавший почетный пост мастера оксфордского Белиол-Колледж*, в своих лекциях, статьях и проповедях страстно выступал против некоторых аспектов церковного бытия, обвиняя церковь в отходе от простой духовности, предписываемой Священным Писанием, и отрицая ее право стремиться как к тленным земным богатствам, так и к политической власти. Он соглашался с божественным происхождением светской власти, но при этом утверждал, что когда власть имущие впадают в земной грех, они теряют “божью милость” и лишаются священности своей власти.