Английские письма или история кавалера Грандисона

Ричардсон Сэмюэл

Голосъ мой прескся: я уврена, что говорила съ откровенностію, и что вс вншніе признаки тому соотвтствовали, или сердце мое и лице ни когда одно съ другимъ не сходствовали.

Чего страшится любезная моя Миссъ Биронъ? Чего страшится она невозможнаго?

Будучи съ таковою нжностію понуждаема, государь мой, отъ такого человка, какъ вы, для чего мн не изьясниться? Бдная Генріетта Биронъ, въ той справедливости какую себ отдаетъ и въ той мысли какую иметъ о сей несравненной Иностранк, страшится, государь мой, страшится по причин, чтобъ при всхъ своихъ стараніяхъ, при всхъ усиліяхъ не казалась самой себ такою какою должно ей быть для своего спокойствія и для благополучія въ своей жизни, съ какимъ бы великодушіемъ ни старались вы сами ободрять ее. Таково мое опасеніе, государь мой, единственное мое опасеніе!

Великодушная, благородная

и неподражаемая Миссъ Биронъ! (съ видомъ и голосомъ восхитительнымъ) такъ въ семъ одномъ заключается ваше опасеніе! Ничего не будетъ не доставать къ щастію того человка, которой предъ вами находится: ибо онъ не сумнвается, чтобъ онъ, ежели судьбою опредлена ему жизнь, не учинилъ васъ щастливйшею женщиною. Клементина совершила славное дяніе: она всему въ свт предпочла свой законъ и отечество: таковое засвидтельствованіе во всю свою жизнь я ей отдавать буду: но признательность моя не должна ли усугубиться къ Миссъ Биронъ, которая не бывъ подвержена разнымъ искушеніямъ, имя однако чувствительнйшее изъ всхъ сердце, оказываетъ въ мою пользу такую откровенность, которая поставляетъ ея превыше всякихъ маловажныхъ обрядовъ, превыше всякаго притворства, и купно изьявляетъ Клементин такое великодушіе, коему можетъ быть никогда не бывало примра?

Тогда онъ сталъ предо мною на колно, и сжавъ мою руку въ своихъ поцловалъ ее трижды.

Повторяйте, повторяйте еще, любезнйшая Миссъ Биронъ, что въ семъ единомъ все ваше опасеніе заключается. Сколь мн легко исполнять свою обязанность! Будьте уврены, Сударыня, что я отрицаюсь во всю мою жизнь отъ всякаго такого дянія, всякой мысли, которая бы не клонилась къ уничтоженію сего опасенія.

Я все сіе одобрила наклоненіемъ своей головы. Мн не можно было говорить: и платокъ, которой поднесла я къ своимъ глазамъ, весьма былъ мн полезенъ.

Любезная Миссъ Биронъ, продолжалъ онъ съ такимъ жаромъ, коею изобразить я ни какъ не могу, вы чрезвычайно милостивы. Я не приближался къ вамъ безъ недоврія о самомъ себ и безъ боязни; ибо никто лучше меня не знаетъ, сколь нжно и разборчиво ваше сердце: я страшился, чтобъ оно въ такомъ случа не противопоставило мн какихъ сумнній. Во всю мою жизнь буду я исполненъ къ намъ благодарностію.

Тогда онъ еще поцловалъ мою руку и всталъ съ таковою же пріятностію какъ и достоинствомъ. Естьлибъ я послдовала движеніямъ своего сердца, то колнопреклонно приняла бы его обты. Но я была какъ неподвижная. Однако мн казалось, что я довольно изьявляла радости о томъ что его оною исполнила: Принесла радость вашему братцу, любезная Милади, Сиру Карлу Грандиссону!

Онъ примтилъ, что я очень была тронута, мои чувствованія и въ самомъ дл по мр размышленія увеличивались. Онъ мн сказалъ спокойнымъ голосомъ: я оставляю васъ, любезнйшая Миссъ Биронъ, и иду принять поздравленія отъ всхъ общихъ намъ друзей. По толикой неизвстности и по столь многихъ странныхъ произшествіяхъ съ сего самаго часа буду я считать дни моего благополучія.

Онъ меня оставилъ съ видомъ нжнымъ и почтительнымъ. Я на ето не досадовала. Однако глаза мои за нимъ слдовали; я даже съ удовольствіемъ взирала и на тнь его, когда онъ сходилъ въ низъ по лстниц.

Чрезъ нсколько часовъ пришла ко мн тетушка. Она застала меня въ глубокой задумчивости. Я укоряла себя съ начала излишнею торопливостію въ семъ дл, потомъ сама себя оправдывала, или по крайней мр думала, что оправдать себя могла, и прилагая премногія лестныя обстоятельства къ своимъ укоризнамъ и оправданіямъ усмотрла изъ оныхъ, что вчно должна я благословлять свою участь.

Такова на примръ была мысль о родственникахъ и друзьяхъ, коихъ я пріобрту; равно сколь ето будетъ лестно моимъ родственникамъ. Но Емилія, любезная моя Емилія! Я почитала ее своею питомицею, равно какъ и онъ. Въ сихъ мысляхъ застала меня тетушка: она вывела меня изъ задумчивости, заключа меня въ свои обьятія: и похваляя меня опровергла вс сумннія о излишней торопливости, къ коей себя обвиняла: она говорила мн, какъ вс наши родственники взаимно другъ друга поздравляли сею новостію, и сколько тому радовались. Сколько довренности къ самой себ почувствовала я отъ ея одобренія? И уврясь, что дядюшка будетъ меня хвалить а не издваться надо мною, сошла я въ низъ съ большею бодростію чемъ шла къ себ на верьхъ.

Сиръ Карлъ и бабушка, сидя одинъ подл другой разговаривали, когда явъ нимъ вошла. Вс увидя меня встали. О моя дорогая!

Какое отличіе придаетъ мн любовь такого человка! Сколь умножилось то уваженіе, какое вся фамилія до дружеству своему мн оказывала. Дядюшка мой не могъ успокоиться не обременя меня своими ласками. Онъ напередъ всхъ ко мн подошелъ и привтствовалъ меня многими нжными выраженіями. Сиръ Карлъ давъ ему время себя удовольствовать подошелъ ко мн съ видомъ изьявляющимъ почтительнйшую любовь: и взявъ меня за руку посадилъ въ креслы между бабушкою и собою. Обожаемая дочь! сказала мн сія любезная и нжная родительница, принявъ меня въ свои обьятія, ты совершенно соотвтствовала тому мннію, какое я о теб имю. Я была уврена, что могу положиться на такое сердце, которое превышаетъ всякое притворство и скрытность. Я ей отвчала, что великодушіе Сира Карла Грандиссона ободрило меня въ смущеніи и во всхъ моихъ сумнительствахъ. Онъ клялся [сжимая мою руку въ своихъ, а бабушка держала меня за другую:] что естьлибъ Небо не даровало ему Миссъ Биронъ предметомъ всей его надежды; то онъ никогда бы уже не сталъ помышлять о брак по случившихся ему въ Италіи огорченіяхъ. Я прошу у васъ одной милости, государь мой, предпріяла моя бабушка; не употребляйте ни когда такихъ постороннихъ словъ, когда хотите означать особъ именемъ ихъ отечества, словомъ, не говорите ни когда о удивленія достойной Клементин съ такою скрытностію. Не смущайтесь, государь мой, когда хотите произнести ея имя при Генріетт, при мн и дочери моей Сельби. Вы свободно оное выговаривать можете. Мы ее всегда почитали и не перестанемъ въ ней имть того уваженія, которое она заслуживаетъ по достопамятному примру поданному ею своему полу. Государь мой, сказала я наклонясь къ нему: я къ сему и свою прозьбу присовокупляю. Тетушка, слыша часть нашего разговора, подошла къ намъ и тоже самое ему говорила. Милади Ж… примолвила она, вамъ засвидтельствуетъ, государь ной, что мы прося у васъ вс трое сей милости, не имемъ столь подлаго сердца, чтобъ тмъ думали оказать вамъ какое похлбство. Онъ отвчалъ, что о томъ и помыслить не можетъ; что ваше великодушіе приноситъ самимъ намъ столько жечести какъ Клементин;что онъопишетъ Г. Іерониму нкоторыя изъ тхъ обстоятельствъ, кои приносятъ ему сердечное веселіе; что он составятъ щастіе его любезнаго друга и что превосходная Клементина тмъ паче имть будетъ отъ того удовольствія, что желала быть уврена, дабы по пород и душевнымъ совершенствамъ тотъ человкъ, коего она почтила своею склонностію, ничего не говорилъ въ избраніи себ достойнаго предмета въ своемъ отечеств.

Станемъ просить Бога, любезная моя Милади, чтобъ свтъ озаряющій благополучіе наше не затмился новыми тучами. Но я ни чего не опасаюсь. Я буду съ признательностію наслаждаться настоящимъ временемъ, а будущее оставлю въ волю Зиждителя всяческихъ. Естьли братецъ вашъ будетъ моимъ супругомъ: ежели его чувствованія моимъ соотвтствуютъ; то чтобъ могло мн случиться такого, чему бы я съ надянеімъ на него не подверглась? Но любезнйшія сестрицы, позвольте мн предложишь вамъ еще два вопроса.

Скажите мн, помнители вы чтобъ опасеніе и неизвстность причиняли мн когда либо мученіе? Дйствительноли существовалъ тотъ, которой назывался Сиромъ Гарграфомъ Поллексфеномъ? Не разсказывала ли я вамъ своихъ сновъ, когда такъ говорила, что, какъ воображала себ, претерпла я отъ его гоненій? Нужно мн къ сохраненію справедливаго мннія о уничтоженіи, дабы вс таковыя страданія, вс мученія соблюдались письменно въ моихъ повствованіяхъ, а иначе могла бы я теперь забыть, что почитала себя нкогда злополучною.

Да пожалуйте скажите мн, не можетели мн обьявить, куда скрылась моя болзнь? Я очень была не здорова, вы ето помните, Милади Ж… когда вы изволили пробыть у насъ нсколько дней; такъ не здорова, что не могла того скрыть ни отъ васъ ни отъ другихъ моихъ друзей, хотя весьма того желала. Я не воображала, чтобъ сія немощь была такая, коей излченіе зависитъ отъ сердечнаго удовольствія. Я столь была уврена о достоинствахъ Клементины и о правахъ, какія она имла на качества Милади Грандиссонъ, что въ такомъ убжденіи, какъ казалось, довольно благоразумно успокоила свое сердце. Я еще думаю, что не излишне рано начала ласкаться надеждою, любезная моя, я чувствую, что стала теперь такъ легка, свободна и щастлива, что ничего не понимаю въ сей перемн, и надюсь что никто не примтитъ уже во мн той болзни, отъ коей я освободилась.