Английский детектив. Джон Бакен. Тридцать девять ступеней / John Buchan. The Thirty-Nine Steps

Бакен Джон

 I attended the inquest next day. A partner of some publishing firm gave evidence that the deceased had brought him wood-pulp propositions, and had been, he believed, an agent of an American business. The jury found it a case of suicide while of unsound mind, and the few effects were handed over to the American Consul to deal with. I gave Scudder a full account of the affair, and it interested him greatly. He said he wished he could have attended the inquest, for he reckoned it would be about as spicy as to read one’s own obituary notice.

The first two days he stayed with me in that back room he was very peaceful (первые два дня, которые он провел у меня, оставаясь в той дальней комнате, он был очень спокоен; to stay – оставаться, не уходить; останавливаться, гостить; peaceful – мирный, миролюбивый; тихий, спокойный). He read and smoked a bit (он

читал и немного курил), and made a heap of jottings in a note– book (и сделал кучу заметок в записной книжке; jot – йота; ничтожное количество, маленькая часть; to jot down – кратко записать; бегло набросать; записать), and every night we had a game of chess (и каждый вечер мы играли партию в шахматы; game – игра; партия, гейм), at which he beat me hollow (в которой он разбивал меня в пух и прах; hollow – пустой, полый; to beat hollow – разбить наголову; победить с большим счетом /в спортивных состязаниях/). I think he was nursing his nerves back to health (мне кажется, что он лечил свои нервы, /приводя их/ снова в здоровое состояние; to nurse – кормить, выкармливать /ребенка/; лечить), for he had had a pretty trying time (потому что он пережил очень тяжелое время; trying – утомительный, трудный; тяжелый, мучительный; to try – испытывать). But on the third day I could see he was beginning to get restless (но на третий день я увидел, что он начал проявлять нетерпение: «начинал становиться беспокойным»). He fixed up a list of the days till June 15th (он составил список дней до пятнадцатого июня; to fix up – установить; привести в порядок), and ticked each off with a red pencil (и вычеркивал каждый /день/ красным карандашом; to tick off – отмечать галочкой), making remarks in shorthand against them (делая замечания скорописью: «стенографией» напротив них). I would find him sunk in a brown study (я, бывало, находил его погруженным в глубокую задумчивость; study – изучение, исследование; глубокая задумчивость; in a brown study – в глубоком раздумье, в размышлении), with his sharp eyes abstracted (с ничего не видящими глазами; abstracted – погруженный в мысли, рассеянный), and after those spells of meditation he was apt to be very despondent (и после тех периодов размышлений он был склонен быть очень подавленным; apt – подходящий, уместный; склонный, имеющий свойство).

 The first two days he stayed with me in that back room he was very peaceful. He read and smoked a bit, and made a heap of jottings in a note-book, and every night we had a game of chess, at which he beat me hollow. I think he was nursing his nerves back to health, for he had had a pretty trying time. But on the third day I could see he was beginning to get restless. He fixed up a list of the days till June 15th, and ticked each off with a red pencil, making remarks in shorthand against them. I would find him sunk in a brown study, with his sharp eyes abstracted, and after those spells of meditation he was apt to be very despondent.

Then I could see that he began to get edgy again (затем я увидел, что он снова становится нервным; edgy – острый, режущий; раздраженный, нетерпеливый; edge – край, кромка; лезвие). He listened for little noises (он прислушивался к малейшему шуму: «к маленьким шумам»), and was always asking me if Paddock could be trusted (и постоянно: «всегда» спрашивал меня, можно ли доверять Пэддоку). Once or twice he got very peevish, and apologized for it (один или два раза он становился очень раздражительным и извинялся за это). I didn’t blame him (я не винил его). I made every allowance, for he had taken on a fairly stiff job (я всячески /его/ оправдывал, потому что он взялся за весьма трудное дело; allowance – порция, паек; принятие во внимание, скидка /на что-л./, оправдание /чему-л./; fairly – честно, справедливо; /эмоц.-усил./ совершенно, весьма; stiff – негибкий, жесткий, крепкий; трудный).

It was not the safety of his own skin that troubled him (не безопасность его собственной шкуры беспокоила его; skin – кожа; жизнь, «шкура»), but the success of the scheme he had planned (а успех того плана, который он придумал: «спланировал»). That little man was clean grit all through (этот невысокий человек был очень мужественным; grit – песок, гравий; /разг./ твердость характера, выдержка, отвага, мужество; all through – всё целиком, до конца), without a soft spot in him (без единого слабого места; soft – мягкий; слабохарактерный, слабый). One night he was very solemn (однажды ночью он был очень серьезен; solemn – торжественный; важный, серьезный).

‘Say, Hannay (послушайте, Хэнней),’ he said, ‘I judge I should let you a bit deeper into this business (я считаю, что мне бы следовало рассказать вам чуть более подробно об этом деле: «мне бы следовало впустить вас немного глубже в это дело»). I should hate to go out without leaving somebody else to put up a fight (мне бы очень не хотелось исчезнуть, не оставив никого, кто смог бы продолжить борьбу; to hate –

ненавидеть; очень сожалеть о чем-л., очень не хотеть; to go out – выйти; умереть; to put up – поднимать; организовывать, устраивать).’ And he began to tell me in detail (и он начал рассказывать мне в подробностях то) what I had only heard from him vaguely (о чем до этого я слышал от него только вскользь: «неопределенно»; vague – расплывчатый, неопределенный).

 Then I could see that he began to get edgy again. He listened for little noises, and was always asking me if Paddock could be trusted. Once or twice he got very peevish, and apologized for it. I didn’t blame him. I made every allowance, for he had taken on a fairly stiff job.

It was not the safety of his own skin that troubled him, but the success of the scheme he had planned. That little man was clean grit all through, without a soft spot in him. One night he was very solemn.

‘Say, Hannay,’ he said, ‘I judge I should let you a bit deeper into this business. I should hate to go out without leaving somebody else to put up a fight.’ And he began to tell me in detail what I had only heard from him vaguely.

I did not give him very close attention (я не уделил ему очень много пристального внимания = я слушал его не очень внимательно; close – близкий; тщательный, пристальный). The fact is, I was more interested in his own adventures than in his high politics (дело в том, что я был более заинтересован в его собственных приключениях, чем в его высокой политике). I reckoned that Karolides and his affairs were not my business (я считал, что Каролидес и его дела меня не касаются: «были не моим делом»), leaving all that to him (и /я/ оставлял все это = их ему). So a lot that he said slipped clean out of my memory (поэтому многое из того, что он сказал, начисто ускользнуло из моей памяти). I remember that he was very clear (я помню, что у него совершенно не вызывало сомнений то; clear – ясный, светлый; явный, понятный, не вызывающий сомнений) that the danger to Karolides would not begin till he had got to London (что опасность для Каролидеса начнется только тогда, когда он приедет в Лондон: «не начнется до тех пор, пока он не приедет в Лондон»), and would come from the very highest quarters (и исходить /она/ будет от самых высоких кругов = эшелонов власти; quarter – четверть, четвертая часть; круг лиц, сфера, круги), where there would be no thought of suspicion (где не будет и тени: «мысли» подозрения). He mentioned the name of a woman (он упомянул имя одной женщины) – Julia Czechenyi (Юлии Чехеньи) – as having something to do with the danger (как связанной с этой опасностью; to have smth. to do with smth. – иметь отношение к чему-л., кому-л.). She would be the decoy, I gathered (она будет приманкой, как я понял; decoy – пруд, затянутый сеткой /куда заманивают диких уток и т. п./; приманка, человек, вовлекающий другого в западню, ловушку), to get Karolides out of the care of his guards (чтобы выманить Каролидеса из-под опеки: «заботы» своих телохранителей). He talked, too, about a Black Stone (он говорил также о неком Черном Камне) and a man that lisped in his speech (и об одном человеке, который шепелявил: «который шепелявил в своей речи»), and he described very particularly somebody that he never referred to without a shudder (и он описывал очень подробно какого-то человека, о котором он никогда не упоминал без содрогания; to refer – посылать, отсылать /к кому-л., чему-л./; упоминать /кого-л., что-л./) – an old man with a young voice who could hood his eyes like a hawk (одного старика с молодым голосом, который мог закрывать глаза, словно ястреб; hood – капюшон; to hood – закрывать капюшоном, колпаком и т. п.; закрывать, прикрывать).

 I did not give him very close attention. The fact is, I was more interested in his own adventures than in his high politics. I reckoned that Karolides and his affairs were not my business, leaving all that to him. So a lot that he said slipped clean out of my memory. I remember that he was very clear that the danger to Karolides would not begin till he had got to London, and would come from the very highest quarters, where there would be no thought of suspicion. He mentioned the name of a woman – Julia Czechenyi – as having something to do with the danger. She would be the decoy, I gathered, to get Karolides out of the care of his guards. He talked, too, about a Black Stone and a man that lisped in his speech, and he described very particularly somebody that he never referred to without a shudder – an old man with a young voice who could hood his eyes like a hawk.

He spoke a good deal about death, too (к тому же, он очень много говорил о смерти). He was mortally anxious about winning through with his job (он очень сильно беспокоился о /том, как бы ему все же/ одержать победу в своем деле; mortally – смертельно; /эмоц.-усил./ ожесточенно, очень сильно; to win through – в конечном счете добиться успеха), but he didn’t care a rush for his life (но он совершенно не беспокоился о своей /собственной/ жизни; rush – тростник, камыш; пустяк, мелочь).