Английский для смелых. Истории о духах и привидениях / Great Ghost Stories

Сарапов Михаил

‘Yes, sir, there was half a dozen men who had the nightmare (замечались, сэр, у полудюжины были кошмары). Yelling and screaming they were, and quiet men, too, usually (они кричали и вопили, и обычно спокойные люди к тому же). It happens sometimes the night after an execution (так иногда случается в ночь после казни). I’ve known it before, though nothing like what it was last night (я с таким сталкивался: «я знал это раньше», хотя ничего подобного тому, что было прошлой ночью, не видел).’

‘I see (понятно). Now, if this – this thing you can’t see wants to get at the telephone again tonight (ну, если это… это нечто, чего вы не можете видеть, попытается: «захочет» попасть к телефону снова сегодня вечером), give it every chance (предоставьте ему все возможности). It will probably come about the same time (вероятно, оно явится примерно в то же время). I can’t tell you why, but that usually happens (не могу сказать почему, но так обычно бывает). So unless you must, don’t be in this room where the telephone is (так что, если нет прямой необходимости:

«если вы не должны», не находитесь в этой комнате, где стоит телефон), just for an hour to give it plenty of time between half past nine and half past ten (всего лишь на час, чтобы дать ему достаточно времени, от половины десятого до половины одиннадцатого: «между половиной после девяти и половиной после десяти»; plenty – множество; избыток, масса). I will be ready for it at the other end (я буду ожидать на другом конце линии; ready – готовый /к действию, использованию и т. п./). Supposing I am rung up, I will, when it has finished, ring you up (если оно позвонит, я, когда оно закончит, позвоню вам; to suppose – предполагать, допускать; supposing – предположим, что…; допустим, что…) to make sure that I was not being called in – in the usual way (чтобы убедиться, что мне не звонили… обычным способом).’

‘And there is nothing to be afraid of, sir?’ asked the man (и тут нечего бояться, сэр? – спросил надзиратель).

 ‘I know how you feel, I have felt exactly the same myself. Now whatever this is, it seems to want to communicate with me. By the way, did you have any disturbance in the prison last night?’

‘Yes, sir, there was half a dozen men who had the nightmare. Yelling and screaming they were, and quiet men, too, usually. It happens sometimes the night after an execution. I’ve known it before, though nothing like what it was last night.’

‘I see. Now, if this – this thing you can’t see wants to get at the telephone again tonight, give it every chance. It will probably come about the same time. I can’t tell you why, but that usually happens. So unless you must, don’t be in this room where the telephone is, just for an hour to give it plenty of time between half past nine and half past ten. I will be ready for it at the other end. Supposing I am rung up, I will, when it has finished, ring you up to make sure that I was not being called in – in the usual way.’

‘And there is nothing to be afraid of, sir?’ asked the man.

Dr Teesdale remembered his own moment of terror this morning (доктор Тисдейл вспомнил, как его обуял ужас: «его собственный момент ужаса» этим утром), but he spoke quite sincerely (но говорил он вполне искренне).

‘I am sure there is nothing to be afraid of,’ he said, reassuringly (я уверен, что бояться нечего, – успокаивающе сказал он; to reassure – заверять, уверять, убеждать; успокаивать).

Dr Teesdale had a dinner engagement that night, which he broke (доктор был приглашен на обед этим вечером, приглашение ему пришлось отменить: «у доктора было приглашение на обед, которое он аннулировал»; engagement – встреча, свидание; приглашение; dinner engagement – приглашение на обед; to break – зд.: прекращать, прерывать, разрывать, аннулировать), and was sitting alone in his study by half past nine (и к половине десятого /он/ сидел один в своем кабинете). In the present state of human ignorance as to the law which governs the movements of spirits severed from the body (поскольку мы в наши дни пребываем в неведении: «в текущем состоянии человеческого невежества» относительно законов, которые управляют перемещениями душ, отделенных от тел), he could not tell the warder why it was that their visits are so often periodic (он не мог сказать надзирателю, почему так случается, что их визиты так часто цикличны), timed to punctuality according to our scheme of hours (и происходят пунктуально в соответствии с нашими часами; to time – удачно выбирать время, приурочивать; рассчитывать /по времени/; punctuality – пунктуальность, точность; scheme – система, структура, устройство), but in scenes of tabulated instances of the appearance of revenants (но в задокументированных случаях неоднократного появления одного и того же привидения; to tabulate – располагать в виде таблицы, вносить в таблицы; revenant – что-либо, в особенности привидение, периодически возвращающееся), especially if the soul was in sore need of help, as might be the case here (особенно в том случае, когда дух страстно нуждался в помощи, как это могло быть в этом случае; sore – больной; болезненный; мучительный, тяжкий, тяжелый), he found that they came at the same hour of day or night (он обнаружил, что они являлись в одно и то же время дня или ночи; hour – час; время /определенное время суток/). As a rule, too, their power of making themselves seen or heard or felt grew greater for some little while after death (как правило также, их способность становиться: «делать себя» видимыми или слышимыми или ощущаемыми сразу после смерти тела некоторое время возрастала), subsequently growing weaker as they became less earthbound (впоследствии ослабевая по мере того, как слабела их связь с земной жизнью: «становясь слабее по мере того, как они становились менее привязанными к земле»), or often after that ceasing altogether (а

часто и вообще сходя на нет после этого; to cease – переставать, прекращать), and he was prepared tonight for a less indistinct impression (и в этот вечер он ожидал более отчетливого проявления: «был подготовлен к менее нечеткому впечатлению»). The spirit apparently for the early hours of its disembodiment is weak (по-видимому, душа, оторвавшись от тела, первые часы слаба: «душа, по-видимому, на протяжении ранних часов своего освобождения от материальной оболочки слаба»), like a moth newly broken out from its chrysalis (подобно мотыльку, только что освободившемуся из куколки; newly – заново, вновь; недавно) – and then suddenly the telephone bell rang (и тут внезапно зазвонил телефон), not so faintly as the night before, but still not with its ordinary imperative tone (не так слабо, как прошлым вечером, но все же не своим обычным повелительным тоном).

 Dr Teesdale remembered his own moment of terror this morning, but he spoke quite sincerely.

‘I am sure there is nothing to be afraid of,’ he said, reassuringly.

Dr Teesdale had a dinner engagement that night, which he broke, and was sitting alone in his study by half past nine. In the present state of human ignorance as to the law which governs the movements of spirits severed from the body, he could not tell the warder why it was that their visits are so often periodic, timed to punctuality according to our scheme of hours, but in scenes of tabulated instances of the appearance of revenants, especially if the soul was in sore need of help, as might be the case here, he found that they came at the same hour of day or night. As a rule, too, their power of making themselves seen or heard or felt grew greater for some little while after death, subsequently growing weaker as they became less earthbound, or often after that ceasing altogether, and he was prepared tonight for a less indistinct impression. The spirit apparently for the early hours of its disembodiment is weak, like a moth newly broken out from its chrysalis – and then suddenly the telephone bell rang, not so faintly as the night before, but still not with its ordinary imperative tone.

Dr Teesdale instantly got up, put the receiver to his ear (доктор Тисдейл немедленно встал и приложил трубку к уху; receiver – получатель; телефонная трубка; to receive – получать). And what he heard was heart-broken sobbing (то, что он услышал, было душераздирающим рыданием; heart-broken – убитый горем; с разбитым сердцем; to sob – рыдать; всхлипывать), strong spasms that seemed to tear the weeper (спазматический плач, который, казалось, сотрясает плачущего; spasm – спазм, судорога, конвульсия; to tear – рвать, разрывать).

He waited for a little before speaking (прежде чем заговорить, он подождал немного), himself cold with some nameless fear (сам похолодев: «сам холодный» от какого-то невыразимого ужаса; nameless – безымянный; невыразимый; несказанный), and yet profoundly moved to help, if he was able (и все же полный искреннего стремления помочь, если он был в состоянии /это сделать/; profoundly – глубоко, сильно; to move – зд.: побуждать).

‘Yes, yes,’ he said at length, hearing his own voice tremble (да, да, – сказал он наконец, слыша, как дрожит его собственный голос). ‘I am Dr Teesdale (я доктор Тисдейл). What can I do for you (чем я могу вам помочь)? And who are you (и кто вы)?’ he added, though he felt that it was a needless question (добавил он, хотя и чувствовал, что вопрос был излишним; need – нужда).

Slowly the sobbing died down (постепенно рыдания стихли), the whispers took its place, still broken by crying (уступив место шепоту: «шепот занял их место», все еще прерываемому плачем).

‘I want to tell, sir – I want to tell – I must tell (я хочу рассказать, сэр… я хочу рассказать… я должен рассказать).’

‘Yes, tell me, what is it (да, расскажите мне, в чем дело)?’ said the doctor.

‘No, not you – another gentleman, who used to come to see me (нет, не вам – другому джентльмену, который посещал меня: «который обычно приходил повидать меня»). Will you speak to him what I say to you (вы передадите: «скажете» ему то, что я говорю вам)? – I can’t make him hear me or see me (я не могу заставить его услышать или увидеть меня).’

 Dr Teesdale instantly got up, put the receiver to his ear. And what he heard was heart-broken sobbing, strong spasms that seemed to tear the weeper.

He waited for a little before speaking, himself cold with some nameless fear, and yet profoundly moved to help, if he was able.

‘Yes, yes,’ he said at length, hearing his own voice tremble. ‘I am Dr Teesdale. What can I do for you? And who are you?’ he added, though he felt that it was a needless question.

Slowly the sobbing died down, the whispers took its place, still broken by crying.

‘I want to tell, sir – I want to tell – I must tell.’

‘Yes, tell me, what is it?’ said the doctor.

‘No, not you – another gentleman, who used to come to see me. Will you speak to him what I say to you? – I can’t make him hear me or see me.’