Английский экспромт Амалии (На службе Его величества)
Шрифт:
– Ну?
– Что, мадам?
– Где ложки, прохвост?
– Какие ложки?
– Сам знаешь!
– Нет, не знаю!
– Франсуа!
– Но, мадам, посудите: должен же я иметь хоть какой-то сувенир о моем пребывании в Англии!
– Франсуа, или ты возвращаешь ложки на место, или я бросаю тебя здесь!
Угроза возымела действие, и в тот же день недостающие ложки были обнаружены в ящике с бельем. Каким образом они туда попали – для прислуги замка навсегда осталось загадкой.
Амалия попрощалась с горничными, садовником,
– Но ведь вы не навсегда уезжаете, миледи? Вы еще вернетесь?
– Кто знает, Билли! Может, и вернусь.
Наконец настал час отъезда. Амалия, сидя перед зеркалом, поправляла шляпу, а Франсуа, согнувшись в три погибели, таскал ее чемоданы. В дверь коротко постучали.
– Войдите! – крикнула Амалия, бросив на себя последний взгляд в зеркало. Царапины уже зажили, и она была хороша, как никогда.
На пороге возник Арчи.
– А, это вы! – весело промолвила Амалия. – Заходите.
Арчи вошел, пряча одну руку за спиной. Амалия поднялась с места.
– Дорогой Арчи, – сказала она, поправляя узел его галстука, который показался ей немного небрежно повязанным, – я надеюсь, несмотря на все, что произошло, вы на меня не в претензии.
– О, что вы! Конечно же, нет!
– Со своей стороны, – продолжала Амалия, – должна вам сказать: мне было необыкновенно приятно познакомиться с вами и быть вашей женой.
Арчи порозовел, как омар в кардинальской мантии.
– О, что вы… – забормотал он. – Я… и мне… то есть…
Он собрался с духом и вытянул вперед руку, которую прятал за спиной.
– Я надеюсь, вам будет приятно… В память обо мне… Я хотел бы, чтобы это осталось у вас.
На его ладони трепетным светом переливался необыкновенный сиреневый камень.
Амалия поглядела на это великолепное произведение матери-природы, легонько вздохнула и согнула пальцы Арчи.
– Нет, Арчи. Я не могу. Это слишком дорогой подарок.
– Но, Амалия…
Только что вошедший Франсуа громко кашлянул. Он все еще дулся на Амалию – не мог забыть, как она лишила его вожделенных золотых ложек.
– Карета подана, мадам! – объявил он.
– Я не могу, Арчи, – повторила Амалия мягко. – Подарите его Эмили, она будет рада.
Она поцеловала его в щеку, едва коснувшись губами, и проследовала к двери.
– Вы идете? – спросила Амалия, обернувшись.
В Лондоне был туман – или, возможно, в тумане был Лондон, кто знает? Биг-Бен как раз просипел три часа пополудни во вторник, когда герцогу и герцогине Олдкасл, томившимся в приемной, доложили, что королева ждет их.
С их последней встречи Виктория, казалось, еще больше обрюзгла. Дорогие серьги покачивались в ее мясистых ушах, седые волосы были гладко зачесаны под белый чепец. Нос заострился, как клюв хищной птицы. Кроме королевы, в комнате находился также архиепископ Кентерберийский
– А, Арчи! Пойди-ка сюда! И вы тоже, моя милая!
Битых четверть часа королева распекала Арчи, а он стоял, потупив голову, и молча слушал весь царственный бред, который на него изливала безобразная старуха. Она уже знала от Сеймура все подробности скандальной женитьбы герцога, но единственное, чего ей не осмелились открыть, – это род занятий Амалии, посему королева утвердилась в мысли, что ее племянник попался на удочку обыкновенной авантюристки, охотницы за чужими состояниями.
– Арчи, я понимаю, ты был в затруднении, но хоть мне-то ты мог сказать! В конце концов, ты же мой племянник! Разве ты не знаешь, как я к тебе привязана? Я всегда любила тебя, как мать!
Надо сказать, что в представлении Виктории любовь была лишним поводом для того, чтобы шпынять человека и донимать его своими придирками, и поэтому многие бежали от ее любви, как от чумы, а она, видя это, искренне обижалась и считала, что люди невероятно неблагодарны.
– А вы! – обратилась Виктория к Амалии. – Как вам не стыдно!
Она укоряла Амалию еще минут десять – но, к ее раздражению, молодая женщина только мило улыбалась и смотрела куда-то в потолок, словно королевы вовсе не было в комнате. Исчерпав весь запас увещеваний и, возможно, поняв, что от Амалии они отскакивают, как от стенки горох, Виктория обернулась к архиепископу Кентерберийскому и заявила:
– Этот брак с самого начала был недействителен! Почему я должна вам все указывать? Как девяносто седьмой наследник престола, Арчи не имел права жениться без моего согласия! Вы должны немедленно аннулировать эту женитьбу!
– Да, ваше величество, – смиренно промолвил Бэзил Сазерленд.
Ибо королева – глава церкви, а с главой церкви, как известно, лучше не спорить, даже если ты архиепископ, не то сам останешься без главы.
– Можете идти! – сухо бросила Виктория Амалии.
Герцогиня, вновь ставшая баронессой, почтительно поклонилась… и вдруг заговорила:
– Только одно слово, ваше величество. Моя мать просила передать вашему величеству, как она вами восхищается.
– Что? – Королева на мгновение опешила. – Вы что, смеетесь надо мной? Вы свободны!
Выйдя из дворца, Амалия с облегчением вздохнула. Несмотря ни на что, она чувствовала себя победительницей. Она не допустила войны, и это главное. А Арчи… Конечно, она успела к нему привязаться, но ей вовсе не улыбалось быть его женой до конца своих дней.
Арчи остановился возле нее. На лице застыла грусть.
– Ну, вот и все, – сказал он. – Вы больше не герцогиня Олдкасл. Архиепископ издаст соответствующую бумагу.
– Правда, забавно? – весело спросила Амалия и стала натягивать перчатки. – Зато теперь вы можете без помех жениться на своей прекрасной Эмили Стерн.