Английский сад. Книга 1. Виктор.
Шрифт:
Отец смерил его тяжелым взглядом, который Виктор стал видеть со дня похорон Фелисите. Отец совсем поменял вектор своего отношения к нему, но и Виктор не испытывал ничего, у него даже не было чувство долга по отношению к семье, он ничего не хотел делать для этой надменной стайки индюков, расхваливающие свое состояние и положение в обществе. Все эти буржуазные порядки мало по малу отмирали, и Виктор первым понял, что когда-нибудь мир совсем проснется другим, и этому миру будут нужны такие, как он, а такие, как его брат потеряются,
Виктор сел в предложенное ему кресло, надменно смотря на отца, и высоко вздернув подбородок. «Гордец! Грешник!», - постоянно кричали вокруг него, но он всегда знал гордость – хорошее качество, и он будет его прививать своим детям и внукам, тогда-то и появиться выражение – «настоящий Хомс, он добился всего сам».
– Я хотел с тобой поговорить, - начал Эдвард.
– И о чем же? – в его голосе скользила поразительная самоуверенность.
– О тебе, - отец встал, подходя к окну, Виктор видел только его затылок.
– А что во мне не так? – его дерзость заставила Эдварда обернуться к сыну. Он взглянул в его глаза, и удивился, откуда в его взгляде возникла эта холодная сдержанность, что никогда и никто не видел в их семье.
– Не дерзи мне! – он думал, его запал сникнет, но Виктор и не думал молчать.
– А я и не…
– Я хочу поговорить, - оборвал его Эдвард, - как мужчина с мужчиной, а не как с мальчишкой, которой, играет в войнушку. Тебе пора повзрослеть и перестать быть ребенком.
– А я давно вырос, только ты между своими заводами и приемами этого не заметил. Я давно решил, кем буду, и как буду жить, - ответил Виктор.
– А я думал, ты оставил эти глупые мечты, - прошептал горячо Эдвард, - ты хоть представляешь, что тебя ждет?
– Да, - этот ответ окончательно убедил Эдварда, что он не перемет своего решения уже никогда.
– Жалкое существование докторишки, который будет, лечит либо бедных, либо богатых, но при этом будет все равно нищ, или через годы стать профессором или преподавать глупым студентам? Ты этого хочешь? – он почти перешел на крик.
– Да, - снова ответил Виктор, - это моя жизнь и позволь мне самому решать, как мне жить.
– Это абсурд! – Эдвард ударил по столу кулаком.
– Не абсурд, я не хочу заниматься дурацким фарфором или льном! – Виктор с ненавистью глядел на отца.
– Но почему?! – это было больше похоже на плач, нежели на вопрос.
– Потому что я не ты! – выпалил Виктор, - я не позволю своим детям слепо следовать строго намеченной траектории, я не хочу быть их богом!
– А ты дорасти до моих лет, и удержи хотя бы то, что есть! – Эдвард встал напротив сына, физически он его уже догнал.
– Через двадцать лет, если ничего не совершенствовать все начнет сыпаться, а через пятьдесят здесь все прейдет в упадок, - заключил Виктор.
– Никогда, это не произойдет!
– А что если, ты же не Господь Бог,
– Ты просто безумец! – Эдвард уже просто не знал, что сказать, - но ты должен быть здесь…
– Да, знаю я, одна и та же песня все эти годы. Ты – наследник, ты получишь все, ты – должен сохранить, ты должен, должен, только и слышно. А никто, никто не спросил, чего хочу я! – пылко произнес Виктор.
– Никто никогда не спрашивал, кто что хочет, - Эдвард снова подошел к окну.
– Да, если бы Томас, Роберт, Маршалл, Эдмонд или мой дед бездействовали, то мы бы просто до сих пор жили бы в Девоншире и пасли овец, а поскольку страна благодаря техническому прогрессу не нуждается в большой массе крестьян, и, следовательно, мы бы были простыми рабочими, - мысли Виктора были последовательными, но Эдвард понимал к чему, он клонит.
– А теперь мы должны это сохранить, - ответил отец.
– Нет, консерватизм в данный момент не уместен, - Виктор сложил руки на груди.
– Как мало ты знаешь о жизни…
– Стоит только захотеть можно и горы свернуть.
– Все в юности революционеры, а с возрастом становимся консерваторами. Неужели ты увлекаешься всей этой марксисткой чушью? – спросил Эдвард, теперь он понял, хоть дома и не было книг Маркса и Энгельса, он читал это в пансионе вместе с другими такими сорвиголовами.
– Да, каждый современный человек должен знать такое, - Виктор встал и собрался ухолить, - так мы поговорили обо мне? – он вздрогнул от его вопроса, в котором ощущался возраст, на много старше его настоящего.
– Нет, но разговор окончен, - Эдвард сел в кресло, - Печально, что все так складывается, но пока ты живешь, как я хочу, и через четыре года ты будешь учиться в Эдинбурге.
– Я пойду.
– Постой…
– Что еще, - он обернулся.
– Присмотри на Руфусом, - попросил отец.
– Нет, потому что ты отнял меня от дома еще моложе.
Виктор вышел из кабинета, пока он шел по коридорам, в его голове билась только одна мысль. «Никогда, никогда, потому что я сбегу отсюда когда-нибудь, я не хочу быть здесь».
Утром он и Мария уезжали, а вместе с ним Руфус. Виктор устало посмотрел на брата, он уже ощущал, как будет ужасен следующий год. Он закрыл глаза, забывая на минуту обо всем, есть гораздо большее, нежели чем долг и семья, есть зов своего сердца, а сейчас его сердце бешено колотилось, от одной лишь мысли, что возможно где-то там высоко парит его мечта. От этой мысли он зажмурил глаза, каждый новый удар сердца наполнял душу сладостью, переполняя ее самыми лучшими чувствами. Пускай он может и не быть здесь, за то с ним всегда будет аромат его ирландских трав, что он пронесет через всю свою жизнь, бережно храня, как напоминание о своем детстве, о той земле, на той, что он родился.