Анимист
Шрифт:
Не в силах уснуть, юноша погрузился в медитацию и просто лежал, ощущая слабые серебристые узоры Офира, находя утешение в их беспорядочном кружении. Он сознательно не звал. Здесь и сейчас он был свободен, мог делать, что хочет. Ему шестнадцать, и перед ним – огромный мир, открытый до самого горизонта. Алекс тихо лежал и слушал Офир; ему были доступны лишь слабые отзвуки, но и это благодаря таланту и обучению было больше, чем мог ощутить кто-то обычный.
Вот они, висы, духи погоды, бестолковые и бесформенные, немногим более частиц энергии. По ним он мог предсказывать погоду; их спокойствие
Глава 2
Алекса разбудил стук. Он очумело подскочил и откинул дощатую дверцу. За ней стоял черно-белый грыз. Корабль, похоже, раскачивало еще сильнее.
– Солнце встало, чус, – пропищал грыз. – Тебе пора работать. Ага.
Алекс поблагодарил его, оделся и выбрался на палубу, чтобы проветриться. Прищурившись из-за бьющего в глаза солнца, он заметил, что «Очарованная» быстро летит по морю под раздутыми парусами. Зеленая точка Жадеита исчезала за кормой.
Глядя на пропадающий вдали остров, Алекс почувствовал укол тоски; голубое небо и синее море внезапно показались слишком уж открытыми и пустыми – и неопределенными, как будущее.
Он присел на бухту каната. В центре ее сидел сверкающий черно-золотой варан почти трех футов в длину, каких держали на борту для борьбы с крысами, угрожающими грузу. Зверь поднял голову, на мгновение мелькнул язык. Алекс кивнул в ответ. Варан, видимо, счел его неинтересным и снова стал греться на солнышке. Алекс немного подвинулся, чтобы не загораживать солнце, и сосредоточился на медитации.
Висы по-прежнему бесцельно роились в небе и море. Не открывая глаз, Алекс повернул голову, стараясь ощутить все направления, проверить горизонт, но не заметил ничего необычного. Погода пока портиться не собиралась. Авось.
Выйдя из транса, он открыл глаза и вздрогнул, увидев всего в нескольких футах девушку, с интересом глядящую на него. Она была, возможно, чуть постарше и носила простые штаны, рубаху и жилет, как и все матросы. У нее были кудрявые черные волосы до плеч. Когда она улыбнулась, на фоне смуглой кожи ярко сверкнули белые зубы.
– Мне показалось, что ты уснул, – сказала она. – Прости, если напугала… Просто я видела не так уж много волшебников и заинтересовалась. Я – Джиена.
– О, не надо извиняться… меня зовут Алекс, – запинаясь, пробормотал Алекс и попытался улыбнуться. Она была очень хорошенькой. – Но я не волшебник. Даже еще не анимист. – «Кто же я тогда?» – не в первый раз подумал он.
– Но ты видишь Офир, – заметила Джиена, садясь рядом с ним. Варан снова проснулся, раздраженно зашипел и, выбравшись из бухты, исчез в люке. – Ты, как говорится, на тропе.
– Ну-у, мы… то есть они… анимисты все равно не считают себя волшебниками, – объяснил Алекс. – Анимы – правильнее говорить «анимулэ», но мы называем их просто «анимы», – это просто животные. Думаю, животные с душами. Простые существа… и анимисты работают с ними, образуют связи и так работают.
– Мне всегда хотелось научиться волшебству, – вздохнула Джиена. – Я тебе по настоящему завидую. Но будь у меня талант к этому делу, то я, пожалуй, захотела
– У меня не было особого выбора, – вздохнул Алекс, избегая ее вопросительного взгляда. – А кроме того, я не уверен, что быть шаманом или даже тавматургом так уж хорошо.
– О чем это ты? – удивилась Джиена. Алекс махнул рукой.
– Это, наверное, просто часть философии анимистов. Мы не очень-то доверяем волшебникам. В смысле, они могущественны. Могут делать то, что никто больше не может. Иногда это приводит к надменности, они считают себя лучше всех вокруг.
– Не вижу в этом ничего плохого… они действительно лучше! И волшебство можно использовать, чтобы помогать другим.
– Наверное, но… сила развращает. Ее можно использовать, чтобы управлять другими, или причинять вред, или просто вводить в заблуждение. Вот почему лимуры создали анимизм.
– Лимуры не любят волшебство… я никогда не понимала этого. – Джиена покачала головой. – Возможно, потому, что не способны к нему.
Алекс пожал плечами:
– Не знаю… возможно. Но они, конечно, не скажут.
Тут кто-то из матросов позвал Джиену на помощь, она быстро встала и ушла. Алекс ругал себя за неумение поддержать разговор и смотрел, как Жадеит медленно исчезает вдали.
Дни шли за днями. Дел у Алекса, не считая наблюдения за Офиром, почти не было, и, несмотря на новизну путешествия, время тянулось медленно. Он по-прежнему чувствовал себя одиноко; матросы были довольно вежливы, но если он пробовал помочь, то только мешал. Пытаться вовлечь их в разговор оказалось бесполезно: говорить было просто не о чем. Джиена была исключением, но ее в основном занимали волшебство и Офир. Она не хотела ни рассказать о себе, ни слушать его забавные истории о животных в колледже – ее интересовала только теория волшебства, а тут от образования Алекса толку не было. Он знал, что анимизм открыли лимуры. Поэтому одно время анимизм резко противопоставляли всем прочим формам волшебства (лимуры до сих пор так считали). Анимизм развивался как способ наблюдать Офир, замечать волшебную деятельность. Имея анимиста, племя лимуров могло отказаться от услуг тех, кто владел волшебством или находился под его воздействием. Иногда, особенно если подобные свойства проявлялись у кого-то из своих волшебника просто убивали.
Понятно, волшебники и жрецы ненавидели анимистов – и чувство это было взаимно. Хуман по имени Брез узнал об открытии лимуров и начал экспериментировать. Сначала он работал с маленькой группой последователей, потом обратился к лимурам. После долгих размышлений две культуры согласились объединить свои знания, и был основан колледж. Влияние хуманов открыло анимистам более широкие возможности для работы, и случалось, анимист со временем становился настоящим волшебником того или иного типа. Разумеется, в колледже это осуждалось, но такие случаи бывали. Но все равно у Алекса было только смутное представление о большинстве вопросов, интересовавших Джиену. Сам по себе анимизм ее не занимал. Поняв, что Алекс не сможет помочь ее честолюбивому замыслу в один прекрасный день вступить в ряды волшебников, она охладела к его обществу. Это заставило его еще острее ощутить одиночество: сначала родителей, потом колледж, а теперь даже эту девушку интересовала только польза, которую из него можно извлечь, а не он сам.