Аниска
Шрифт:
…Через двадцать минут счастливые, потные и довольные друг другом они обнявшись покинули ВИП-зону. За это время с юношеским пылом Захир дважды кончил в девушку, обработав под вещим анискиным руководством оба ее соседних отверстия и заполнив их своим сладким семенем. В туалете Аниска бросила в корзину липкие, испачканные трусики, вымылась, наскоро подкрасилась и вышла наружу.
Захир поедал ее влюбленными глазами.
— Мин синенмэнэ никахлашам, тэлкэ! Я на тебе женюсь, Лиса! — с жаром сказал мальчик. — Объясни, куда засылать сватов!
"Ну вот, — расстроилась Аниска. — И
— Ох, лисенок ты мой пылкий! — засмеялась девушка и потрепала Захира по щеке. — Не удержать тебе пока хитрую тэлке-лису. Открою тебе большую тайну — я вообще-то глупая блондинка, которая хоть и перекрасилась в рыжий цвет, а все равно осталась дура-дурой…Было нам хорошо и ладно! Пошли к нашим за стол! — и Аниска чмокнула Захира в губы.
Еще издали они увидели, что столик, за которым компания сидела раньше, был пуст. Захир извинился, отошел в сторонку, где было лучше слышно, и достал мобильник. Трубку долго не поднимали, потом Захир стрельнул фразой по-татарски, кивнул, получил ответ и выключил телефон.
— Они поехали к Дильбар, — смущенно сказал юноша. — Просили не ждать.
— Ну вот и славно, — обрадовалась Аниска. Вызови-ка мне такси. Пора и мне домой.
И уехала.
* * * * *
Подруги встретились на следующий день в обед. Пошли в кафе есть пирожные и обсуждать прошедшую ночь.
Дильбар счастливо и сонно улыбалась. Ее загадочные черные глаза светились удовольствием.
— Настоящий барс, — сказала она. — А твой?
— Способный мальчик, — ответила Аниска и довольно потянулась. — Побольше бы таких!
Подруги расхохотались. День был жарким, кофе — крепким и ароматным, пирожные — чудесными. Аниске хотелось кричать от радости, так прекрасен был мир!
И тут она увидела за окном кафе детскую коляску.
Ее крепко сжимали волосатые сильные мужские руки.
Знакомые руки.
Аниска медленно, как в кошмарном сне подняла голову выше.
Плечи. Широкие, развернутые плечи. Какие знакомые!
Шея.
Подбородок.
Лицо…
Коляску толкал милый Петя! Рядом с ним шла невысокая полная молодая женщина со счастливым лицом. Она заботливо всматривалась в ребенка в коляске.
И Петя смотрел на него.
Они шли и переговаривались, с любовью глядя на свое дитя. Их ребенка. Петиного ребенка.
Аниске показалось, что весь мир сейчас обрушится.
Девушка встала и спотыкаясь побежала в туалет.
Закрывшись в кабинке она медленно стала сползать вниз по стене, пытаясь сдержать вой.
Закусила до боли руку. Вгрызлась в свою кисть. Потекла кровь.
Аниска упала на холодный бесчувственный кафель пола и стала биться об него головой в беззвучном крике.
ПОЧЕМУ???
НУ ПОЧЕМУ???
Ведь это мог быть их ребенок. Плод любви Аниски и Пети. Мальчик. Маленький синеглазый, в Петю, мальчик, которому могло бы сейчас исполниться пять лет.
Или девочка. С беленькими волосиками и табачного цвета загадочными глазами — вся в маму, Аниску. Сейчас Петя сажал бы доченьку на плечи и они гуляли бы по городу втроем. Да, с доченькой, которая плоть от плоти, кровь от крови.
НУ ПОЧЕМУ Я ЕГО УБИЛА??? — всхлипывала Аниска, давясь солеными слезами. — Как я могла быть такой дурой???
ПОЧЕМУ???
— А вы любите детей, Аниска? — спросила вдруг требовательным, тревожным голосом Тамара Борисовна. Она сидела рядом, возвышаясь на толчке и выжидательно смотрела на девушку.
Аниска в ужасе вскрикнула и потеряла сознание.
Прошло страшно много времени. А может и не так много.
Молчал бесчувственный кафель пола. Молчали стены. Молчала вселенная.
Аниска очнулась. Кафель холодил щеку. С кисти руки капала кровь, смешиваясь на полу со слезами.
…Я жива и надо жить. Да. Жить…Как-то надо жить. Сегодня. Завтра. Послезавтра…Она сильная и должна жить…
Опираясь на стенки туалета Аниска поднялась и пошатываясь вышла к умывальнику. Смыла кровь, долго держала голову под холодным краном, наспех вытерлась и подсушила волосы, замотала салфеткой кисть, подкрасилась и вышла к людям, обратно в мир.
Дильбар ждала ее за столиком. Мудрая подруга все видела и все понимала.
Она внимательно положила свою руку на руку Аниски, слегка сжала ее и сказала по-татарски одно слово.
— Кысмет. (тюрк. — судьба, везенье, шанс, удача и др.)
Аниска знала его. Но только сейчас впервые задумалась над той вселенской емкостью, которой оно обладает.
Кысмет.
Да. Надо жить дальше. Такой у тебя кысмет.
Кысмет…
* * * * *
Когда Аниска вернулась домой ее залихорадило, поднялась высокая температура. Истерзанная зубами рука опухла. Аниска слегла.
Болела она долго и тяжело, почти две недели.
Как-то позвонила Тамара Борисовна. Она просила у Аниски прощенья, всхлипывала и плакала. Аниска вдруг почувствовала стыд перед этой измученной женщиной. "Да ты лучше посмотри на себя, стерва! — думала девушка. Как ты можешь обижаться на несчастного человека, который родил детей, растил их, воспитывал и хочет им счастья? Неужели ты, сука, стоишь больше, чем она? Ты захотела ребенка, затем убила его и скачешь с хуя на хуй! Вспомни, что ты вытворяла в ту ночь, а потом уже суди других!" От этих мыслей, пришедших в голову внезапно, Аниске стало больно и ужасно себя жалко. И она тоже расплакалась в трубку. С Тамарой Борисовной проговорили почти час и расстались успокоенные и просветленные печалью, договорившись встретиться снова, вдвоем, по-женски.