Анискин и «Фантомас»
Шрифт:
— Двадцать третьего августа, — ровным голосом говорит Петька, — киномеханик сказал, что мой отец устроил в райцентре пьяную драку и что отцу грозит тюрьма… — Петька останавливается, чтобы перевести дух. — Голиков сказал, что отцу могут дать три года тюрьмы, но его можно спасти, если выкрасть протокол… «У кого?» — спросил я Голикова, и он сказал, что протокол привезет кассир на сплавконторском «газике»…
И происходит неожиданное — вдруг нервно вскакивает Витька Матушкин, размахивая руками, кричит:
— Мы про деньги ничего не знали, мы Петькиного отца
Анискин стучит шариковой ручкой по столу:
— Несовершеннолетний Матушкин, не нарушайте порядок. Опанасенко, продолжайте…
— Витька правильно сказал, — говорит Петька. — Мы думали, в сумке протокол на отца, а там деньги… Голиков их взял себе и сказал, что нужно молчать, иначе нас всех арестуют…
Петька не успевает закончить, как Голиков встает, обращаясь к следователю Качушину, возмущенно говорит:
— Товарищ капитан, прошу обратить самое серьезное внимание на мои слова… Все, что происходит здесь, — гнусная клевета! — Он повертывается к участковому, грозно поднимает руку. — Еще выяснится, товарищ Анискин, из каких побуждений вы стараетесь выгородить учащихся Опанасенко и Матушкина и оклеветать меня — честного человека.
Голиков садится и принимает прежнюю позу: нога на ногу, в зубах — потухшая сигарета. Петька и Витька смотрят на него поражение, а участковый быстро выходит из-за стола, подойдя к дверям, уверенно распоряжается:
— Гражданин Голиков, следуйте за мной… В качестве понятого прошу присутствовать вас, Яков Власович…
— Нам непременно нужен второй понятой, — говорит милицейский капитан.
— Вторым понятым будет кузнец Юсупов. Он ждет на улице…
К дому Веры Ивановны Косой, вызывая переполох в деревне, движется группа людей. Рядом с Анискиным идет человек, нам еще не знакомый. Это следователь милиции капитан Качушин. Замыкает это шествие кузнец Юсупов — тоже новое действующее лицо. Он несет в руках большую брезентовую сумку с инструментами. По мере продвижения группы к дому Косой она обрастает любопытными мальчишками.
Анискин поднимается на крыльцо, громко стучит.
Двери открывает Вера Ивановна, одетая почти нищенкой. Участковый действует быстро — выхватывает из кармана бумагу, показывает ее Косой.
— Имею разрешение прокурора на обыск! — проходя через сени, говорит участковый.
Вера Ивановна старается задержать Анискина, но он мгновенно входит в комнату, показывает на грандиозный сундук.
— Гражданка Голикова, прошу открыть сундук для производства обыска! Ать-два-три! Открывайте!
Пожалуй, в первый раз мы видим Веру Ивановну искренней. Она не играет никакой роли, когда в страхе хватается за голову:
— Не открою! Не открою! Ой, помираю, ой, спасите! Участковый выполняет служебный долг.
— Понятой товарищ Юсупов, — говорит он, — помогите мне, покажите свое кузнечное мастерство…
Кузнец с инструментом подходит к сундуку, кладет сумку на пол, достает клещи и ломик.
— Не
— Открывайте сундук!
Вера Ивановна достает из каких-то тайных мест в одежде пять ключей, подходит к сундуку. Мелодично поет старинный внутренний замок, лязгают навесные замки, звенит еще один внутренний замок, и наконец сундук открывается… Видна серая сумка сплавконторской кассирши. Голиков бросается на жену, но участковый бдителен: схватив киномеханика за руки, он шепчет ему:
— Вот и дофантомасились, гражданин Голиков!
В кабинете Анискина — трое: участковый, капитан Качушин, директор школы. Анискин сидит на подоконнике настежь распахнутого окна, подставляя лицо под струю прохладного воздуха, говорит таким тоном, словно беседует с самим собой.
— Вы спросили, товарищ капитан, как я так быстро на киномеханика Голикова вышел. А через кино! Почему, думаю, у нас в клубе через неделю кино про Фантомаса идет или «Великолепная семерка»?
Анискин спускается с подоконника, прохаживается:
— И что это вообще, друзья-товарищи, получается! В кино пойдешь — тебе или Фантомаса, или шпиона показывают, книгу откроешь— опять шпионы… Почему так получается, что раньше мальчишонки играли в «Чапаева» или в «Красных дьяволят», а теперь в Фантомаса? Какой министр за это ответить должен? А как же! Ведь Голиков как рассуждал? А вот так: «Я мальчишонкам голову фантомасами заморочу, на грабеж их сподвигну, деньги схвачу — и все! Мальчишки несовершеннолетние, им больше колонии не дадут, а я, Голиков, сижу при больших деньгах…»
Анискин замолкает, снова садится на подоконник.
— Я сегодня долго беседовал с ребятами, — вступает в разговорЯков Власович. — И знаете что выяснилось? Ни Петр Опанасенко, ни Виктор Матушкин не понимали, что они совершали уголовное преступление. А кто в этом виноват? Мы, школа!
Глаза у директора грустные.
— Если ребят арестуют, — продолжает он, — на мою голову обрушатся громы небесные, хотя еще в прошлом году мы на педсовете говорили о том, что надо учить ребят разбираться в законах и в уголовном кодексе… А кто будет преподавать? Где специалисты? Ну, проведет пару бесед Федор Иванович, а дальше что? — Он откровенно тяжело вздыхает. — На меня обрушатся громы небесные — ерунда, переживем, но ведь Петр и Виктор, могут в колонию угодить… Сердце кровью обливается!
Наступает длинная пауза, трое молчат, затем Анискин неожиданно для всех шутливо выпячивает нижнюю губу, лицо у него легкомысленное.
— Безобразное дело получается! — притворно сердится он. — На два часа я вызвал геолога Лютикова, который из себя добровольного сыщика выстраивает и наводит клевету на друзей-товарищей, а его, черта, до сих пор нету. На полчаса опаздывает. Ну, Лютиков, будет тебе коленкор!
От часов Анискин переходит к тумбочке, на которой когда-то стоял сломанный радиоприемник, показывает на гору истрепанных книг: