Аниськин и шантажист

Курочкин Максим

Кирилл не получил ответа на первый вопрос и переключился на на другое. А Костя облегченно вздохнул. Он не хотел говорить с Кириллом о детях Куркулевых. Вернее не обо всех их детях, а только о старшей – Василисе. Когда он думал о этой ясноглазой девочке, главная цель его жизни – искоренение преступности во всем мире – как-то съеживалась, теряла свою актуальность и значительность. А рядом с ней самоуверенно и нагло поселялась другая – маленькая, подленькая, никудышная мыслишка о личном счастье. А допустить этого было никак нельзя. Не за этим приехал он в совхоз

имени Но-Пасарана. Костик пытался, правда, подружиться с Василисой и перевести зарождающееся чувство на рельсы простой дружбы. Но из этого с завидным постоянством ничего не выходило. При встрече с девушкой он тупел, заикался, суетился и говорил не совсем умные вещи. Кто с таким дружить захочет! Костя тряхнул головой и попытался сосредоточиться на том, что говорил в данный момент Кирилл.

– …добавился факт существования компьютера. А это уже зацепка. Надо под любым предлогом проникнуть к ним в дом и проверить, есть ли у них принтер. Я не смогу. Я занимаюсь Калерией. Придется тебе.

– Придется, – выдохнул Костя.

Совесть его была чиста, Кирилл сам предложил. Но он все равно почему-то покраснел. Кирилл пристально посмотрел на брата и… промолчал. Почему? Он просто обязан был отпустить какую-то шуточку по поводу его девичьего румянца. Непонятно.

– Кстати, что ты узнал про дискету?

Костя опасливо взглянул на Печного. Конечно, он его не боялся, но просто не хотелось, чтобы дед устроил шум. Все-таки он не велел ему заходить к бабушке Пелагее. Дед тихо спал прямо за столом, положив голову на столешницу и пуская длинную слюнку из уголка рта.

– С дискетой тупик. Крестная Бабка нашла ее на свалке – а в нее носят мусор четверть села. Кстати, с ней тоже творится что-то странное. Представляешь, попросила вернуть ей «подставку». Никогда раньше не требовала своих подарков обратно, а тут… Пришлось наврать, что не заметил, как она прилипла ко дну чайника и вместе с ним перекочевала на огонь.

– Купи ей обычную магазинную термосалфетку, – предложил Кирилл, – она все равно не знает истиной ценности этой дискеты.

Костя вкратце отчитался перед братом о проверке начальницы дома престарелых, рассказал о встрече с почтальоном, которого он нагнал возле собственной калитки. Почтальон побожился, что видом не видывал белых конвертов с напечатанным адресом.

– Значит, подбрасывают, – решил Кирилл, – как революционеры-подпольщики. Хорошо, что у тебя есть дискета и мы знаем всех, кто являлся жертвой шантажиста. В крайнем случае, можно будет попробовать расспросить кого-нибудь из их славного племени. Может, они что-нибудь заметили.

– Так они тебе и признаются, – зевнул Костик, – ты заметил, что Рыбий Глаз не наказывает за примитивное воровство, например? Это потому, что стащить с фермы бидон молока или ведерко овса не считается грехом. А вот подкопать картошку у соседа – уже преступление. И такое не простит не только сосед, но и село. Ты заметил, что даже любителей прогулок «налево» пугают не тем, что ославят их на все село, а тем, что донесут супруге? Село и так знает и не осудит – а вот жена…

Жены бывают пострашнее электрического стула.

– Посмотрим, – неопределенно пожал плечами Кирилл, – заодно и проверим, насколько доверяют тебе жители Но-Пасарана.

* * *

Калерии в ФАПе не было. А ФАПе вообще не было никого. Кирилл немного потоптался возле занесенного легким снежком порога медпункта, попытался разглядеть что-нибудь через заледеневшее окошко. Похоже, здесь с утра не ступала нога человека.

– Ничего себе, – забрюзжал юноша, – а если меня сейчас инфаркт шарахнет? Или аппендикс воспалиться? Что, и помирать так, не добежав до района? А роды если? Не у меня, конечно, а у какой-нибудь молодой женщины. Что мне теперь, домой к Калерии идти?

При воспоминании о злобной мамаше Калерии и ее пиранье-сестричке Кирилла передернуло. Вот уж упаси,

Господи, от таких родственничков! Хотя, всегда можно увезти Калерию в Москву, бумажку с адресом сжечь и развеять по ветру. Не найдут. Но делать нечего. Идти надо. И хочется.

Вот досада-то! Сегодня, когда Калерия приносила пельмени, он как последний Саид, пытался выкарабкаться из реально несуществующего, но обжигающего песка на печи. И не слышал!

А ему необходимо ее увидеть, и не только в интересах следствия. А и в его собственных.

– Приболели? – услышал он за спиной сочувствующий голос.

Кирилл обернулся. Перед ним стоял остроносый пожилой мужчина, во взгляде которого удивительным образом сочетались доброта и затравленность. «Инженер или зоотехник», – решил Кирилл. Он не совсем хорошо ориентировался в перечне наименований интеллигентных профессий, востребованных на селе. «Инженер или зоотехник» всплыли откуда-то из пропасти подсознания, в которую благополучно провалились после просмотренного еще в детстве не то «Дело было в Пенькове», не то «Любовь в Сосновке».

– Насморк, – применил он тактический ход, – мне бы фельдшера.

– Насморк – это серьезно, – нахмурился зоотехник, – вы даже не представляете, сколько опасных хронических заболеваний может вытечь из столь невинного, казалось, заболевания!

Кирилл представил, как вместе с насморком из его организма вытекают опасные хронические заболевания и пожалел, что давно не страдал этим полезным недугом.

– Это вам в райцентр надо, и как можно срочнее, сегодня ФАП уже работать не будет.

Кирилла кольнуло словечко «срочнее», и он решил, что его собеседник не так интеллигентен, как показалось поначалу. «Наверное, не зоотехник, а ветеринар», – догадался он, не утруждая себя размышлениями о том, чем собственно отличается ветеринар от зоотехника.

– А почему? – выдал он после сложных умозаключений.

– У акушерки корова вот-вот отелиться должна, а Калерия в город уехала.

– А вы идете к акушерке помогать принимать роды? – «поиграл» дедукцией Кирилл.

– Я возвращаюсь домой после трудового дня, – не дал насладиться ему триумфом ветеринар, – Я скажу Калерии, она забежит, – добавил он уже тише.