Анка
Шрифт:
Не раз в Управлении Азово-Черноморского пароходства предлагали Лебзяку должность помощника капитана одного из больших черноморских теплоходов. Сергей Васильевич упорно отказывался:
— Не могу, свыкся я с «Таманью», как с живым существом. Покину борт парохода только тогда, когда старушка отслужит свой срок…
…Потянуло свежим ветерком, море покрылось «барашками». На мостик взошел помощник капитана. Разрезая форштевнем встречные волны, «Тамань» шла полным ходом. Вдали показалась кильватерная колонна рыболовецкой флотилии.
— Бронзокосцы? —
— Надо полагать, они. Идут на глубинный лов, осетра и белугу брать.
Капитан потянул за шнур, и морской простор огласился мощным ревом сирены. На судах флотилии рыбаки замахали шляпами.
— Узнали старушку, — довольно улыбнулся в усы капитан.
— Моряк моряка видит издалека, — отозвался помощник.
Жуков, сладко спавший в каюте, услышал сквозь сон рев сирены, открыл глаза и вскочил. В иллюминатор струился яркий солнечный свет. Слышно было, как за бортовой обшивкой булькала вода. Сосед Жукова лежал в постели, но не спал, читал книгу.
— Что, мы уже в пути? — спросил Жуков.
— Два часа, как в открытом море, — ответил сосед. — Подходим к Бронзовой Косе.
— Батюшки мои! Как же это я заспался? — он достал из чемодана полотенце, мыльницу, зубной порошок, щеточку и торопливо вышел из каюты.
В Мариуполь Жуков прибыл ночным поездом. Он мог бы утром выехать в район автобусом, но решил проделать этот путь морем.
«Кстати, повидаю друзей бронзокосцев, а от Косы до районного центра рукой подать», — и Жуков отправился в порт. У причала стоял дряхлый пароходик со знакомой надписью на бортах и спасательных кругах — «Тамань». Жуков поднялся по трапу на палубу, спросил матроса, проверявшего билеты:
— Скажи, голубчик, на «Тамани» хозяином все тот же капитан Лебзяк?
— Так точно.
— А можно сейчас повидать его?
— Капитан как раз отдыхает.
— Хорошо, пускай отдыхает. Повидаемся утром…
Жуков ушел в каюту и, завалившись в постель, мгновенно погрузился в глубокий сон. Он спал так крепко, что не слыхал, как отчалили от пристани. И вот теперь, наскоро умывшись, он, прихрамывая, вышел на палубу. Яркое солнце ударило в глаза, Жуков зажмурился, прикрыл ладонями лицо. Затем повернулся спиной к солнцу, открыл глаза и улыбнулся.
— Море…
Он стоял зачарованный, любуясь легким и плавным полетом чаек, шаловливыми волнами, бежавшими навстречу пароходу; дышал полной грудью и не мог надышаться.
— Море… — повторил он, снимая с головы белую фуражку.
Ветер взъерошил его серебристо-русые волосы, и светлая прядь упала на крутой лоб. Возбужденное лицо и широко открытые голубые глаза светились радостью.
Жуков направился к капитанскому мостику. Он был в хромовых сапогах, темно-синем галифе и светло-серой полувоенного покроя гимнастерке, перехваченной широким кожаным поясом. Лебзяк сразу узнал его по прихрамывающей походке, сошел с мостика и, улыбаясь, протянул навстречу обе руки:
— Андрей Андреевич!..
— Здравствуй, Сергей Васильевич, — Жуков крепко сжал его руки.
— Вот не знал,
— Да я заполночь прибыл на «Тамань». Ты уже отдыхал.
— Надо было разбудить! Экий недогадливый народ! — подосадовал капитан.
— Я попросил матроса не тревожить тебя.
— Напрасно. Мы ведь не видались так давно, — вновь оживился Лебзяк.
— Да, ровно десять лет, — Жуков задумчиво окинул взглядом обрывистый берег, поросший буйной молодой травой.
— Где же ты пропадал все эти годы?
— В Якутии. Партийное поручение выполнял.
— А сейчас, значит, отдыхать в родные края?
— Хватит, два месяца отдыхал, лечился. Я теперь работаю в обкоме партии. Еду вот в Белужье на районную партконференцию. Хотел было остаться в Якутии, да здоровье не позволило. Суровый там климат. Попросил перевести на юг, здесь чувствую себя лучше…
— А контузия все еще дает себя знать?
— С ней, видно, уже не расстанусь. — Он усмехнулся и продолжал: — Хотели было меня в отставку… на пенсию. Но не тут-то было. Руками и ногами, можно сказать, отбивался, а настоял-таки на своем. В наших пороховницах пока еще хватит пороху.
— Да а-а… — улыбнулся капитан. — Старую ленинскую гвардию не так-то легко на пенсию посадить.
Разговаривая с Лебзяком, Жуков время от времени бросал взгляд на носовую часть, где, опершись руками о поручни, стоял высокий молодой человек в новеньком коверкотовом костюме. На ногах его блестели старательно начищенные желтые полуботинки. Парень оторвался от поручней, выпрямился и небрежным движением руки сдвинул на затылок коричневую шляпу. Солнце ярко освещало его немного широкоскулое лицо, прямой с горбинкой нос, темные блестящие глаза, спадающие на лоб смоляные кольца волос, разлет бровей, как крылья ласточки. И жест и внешность молодого человека кого-то напомнили Жукову. Он перебрал в памяти всех своих знакомых.
Вдруг его осенила мысль. «Никак, Павел это?.. Белгородцев?»
— А вот и Бронзовая Коса, — прервал его мысли капитан.
— Просто трудно узнать. Будто не тот хутор! — от удивления Жуков даже пальцами прищелкнул. — Настоящий городок.
— За время твоего отсутствия большие перемены произошли на Косе.
— А то что за цистерна на бугре? — Жуков выбросил вперед руку.
— Там запасная посадочная площадка для самолета. Когда в баках самолета-разведчика бензин на исходе, а до аэродрома тянуть далеко, летчик садится на запасную площадку, наполняет баки горючим и — снова в воздух.
— Далеко шагнула техника на рыбном промысле! — глаза Жукова радостно блестели. — Моторы на воде, моторы в воздухе… не то, что прежде.
— Да, намного техника облегчила труд. А как рыбаки богато жить стали! Бронзокосский колхоз «Заветы Ильича» миллионные доходы получает!
— Вот как! — обрадовался Жуков. — Кто же руководит колхозом? Все Анка?
— Нет, Васильев.
— Григорий?
— Да.
— А что делает Анка?
— Председательствует в сельсовете.
— А Кострюков?