Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1
Шрифт:
С наступлением темноты на площади собралась толпа, желавшая поглядеть на постройку эшафота, как на некое театральное действие. Все знали, что если на площади сооружен эшафот, казнь произойдет именно в утро ближайшего дня.
Настроение народа доказывало, что не провести казнь или даже отложить ее было бы делом крайне рискованным.
Толпа заранее радовалась, что скоро увидит, как знатная дама, советчица королевы-матери, ведьма Парижа пойдет на плаху.
Некоторые толковали о разных ее чарах, которым она подвергала королеву-мать, другие притащили большие камки
— Ну, теперь пусть она колдует, эта ведьма! — вскричал один из них, — пусть докажет, что она может сделать!
— А вот мы увидим, как она станет колдовать, — сказал другой, — я не отойду от ворот, и ей придется проходить как раз мимо меня.
— А если она обратится в невидимку? Тогда ведь она может как нечистая сила выбраться даже через замочную скважину, — заметил третий. — Ну, да мы и этого не пропустим. Как только запахнет серой, значит, дело нечисто!
— Ого! А меня одна старушка-родственница научила такому слову, которое стоит только сказать, ведьму сейчас же всем станет видно.
— Только бы не вздумала она выкинуть какую-нибудь другую штуку! Превратится в кошку или крысу, от нее ведь всего можно ждать.
— Мне кажется, ты побаиваешься ее, Луи!
— Гм… Да ведь она колдунья, ведьма!
— А я повторяю вам, что ее чары не удадутся! — вскричал первый и грозно взмахнул рукой.
— У тебя всегда была широкая глотка, Анри!
— А разве никто из вас не знаком с моим кулаком? Разве я не доказал, что я не из трусливых, — вскричал Анри. — Не сойти мне с этого места, если ведьма ухитрится улепетнуть от нас. Я готов своими руками втащить ее на эшафот.
— Ого! Слушайте, поймаем его на слове! — воскликнул другой.
— Да, я стою на своем, — продолжал каменщик Анри, — моей силы ей не околдовать.
В эту минуту на площади раздались голоса:
— Едут, едут! Вон черная карета!
Была полночь, когда черный фургон остановился на середине площади, и рабочие воткнули в землю свои факелы. Народ расступился, чтобы не мешать им заниматься своим делом. Двое из них подошли к фургону и открыли его заднюю стенку, чтобы достать оттуда доски и балки, которые накануне сами уложили, но тотчас же в ужасе отпрянули.
— Это дело ведьмы! — вскричал один из них. Этот крик стал сигналом к общему смятению. Его подхватили сотни голосов. Каждому хотелось заглянуть в фургон и собственными глазами увидеть то, что так напугало таких грубых и бесстрашных молодцов, какими были прислужники палача.
Все теснились к фургону, силясь заглянуть в него, но там было темно, как в прогоревшей печи.
— Это ведьмино дело! — кричали помощники, — мы уложили вчера доски и балки, а теперь…
— Эй, вы, назад! — громко распоряжался Филипп Нуаре, пробираясь с факелом в руке к фургону, — пропустите! Что там такое? Чего вы раскричались?
— Да вот подойди и посмотри сам, мастер! Это не иначе, как дело рук ведьмы. Она хочет построить себе трон из мертвых тел и костей.
Палач с серьезным и мрачным видом подошел к фургону и осветил
Вместо уложенных накануне частей эшафота в фургоне лежали лишь трупы и кости. Они были взяты из сарая во дворе палача, но кто мог догадаться об этом в момент всеобщего смятения.
Мысль о том, что ведьма сотворила одну из своих чародейских штуковин, чтобы помешать исполнению казни, с быстротою молнии облетела всю площадь.
— Смерть колдунье! Сжечь ее! — раздавалось повсюду. — Она обратила доски эшафота в кости и трупы, чтобы построить себе из них трон. Она не хочет, чтобы мы видели, как будут отрубать ее голову! Она смеется над нами и над палачом.
К фургону пробрались и каменщики, беспощадно растолкав мешавшую им толпу. Тот, которого называли Анри, подошел первый и, заглянув в фургон, казалось, был не в состоянии вымолвить ни слова. Прислужники палача вопросительно смотрели на своего хозяина, который должен был на что-нибудь решиться.
— Заприте фургон! — проговорил он наконец, — и поезжайте домой. Я не могу работать, когда случаются такие чудеса. Пусть парламент поищет на этот раз другого мастера.
— Слушайте! Палач отказывается! Палач боится ведьмы! — яростно вопила толпа.
— Да, — твердо и громко сказал Филипп Нуаре, — казнь не может состояться завтра, потому что части эшафота исчезли.
— Нет! Ведьма должна умереть! — кричал каменщик, грозно размахивая руками. — Пусть без эшафота, но она должна погибнуть здесь, перед нашими глазами, завтра на рассвете!
— Прочь с дороги! — приказал палач, в свою очередь размахивая факелом, чтобы проложить себе дорогу сквозь разъяренную толпу. — Ступайте за мной! — крикнул он своим помощникам, которые тотчас же захлопнули фургон и двинулись следом за своим начальником.
XXVIII. НАРЦИСС
Прежде чем продолжить рассказ о дальнейшем развитии событий на Гревской площади, необходимо возвратиться к утру, когда д'Эпернон призвал к себе Антонио и дал ему таинственное и важное поручение, которое тот обещал в точности исполнить.
В ту ночь, когда был разграблен и сожжен дворец Кончини и Антонио удалось скрыться, ему пришло в голову, что верное убежище он может найти у двух нищих, которых он уже не раз использовал для своих темных дел. Он знал, что жили они на острове Гербер (ночлежный), а потому поспешил к мостику, который соединял остров с твердой землей.
Оба брата охотно предоставили ему приют за обычную плату, которую брал король нищих со своих гостей. Антонио сообразил, что на этом уединенном островке он в безопасности может выждать, пока утихнет всеобщее волнение, спокойно обдумать, что предпринять впоследствии. Он хотел во что бы то ни стало пробыть в Париже или в его окрестностях до тех пор, пока окончательно не будет решена участь маркизы. Маршал погиб, но вдова его, которая, без сомнения, сумела укрыть часть своих богатств в безопасном месте, могла выйти из тюрьмы и нуждаться в его услугах, что сулило ему немалую выгоду.