Анна Австрийская. Первая любовь королевы
Шрифт:
— Я обошел стены сада и, так как надеялся, поспел вовремя, чтобы увидеть их выходящими из ворот монастыря. Они дошли до берега и отправились по направлению к Иври. Чтобы не терять их из вида, я переехал реку, и, идя по другому берегу в одном направлении с ними, я мог приметить все их движения. Нищий вынул из кармана вещь, которую передал своему товарищу.
— Какая это была вещь? Вы ее видели?
— Мешок с деньгами. У меня хорошие глаза. Я видел.
— Далее?
— Они переехали реку в рыбачьей лодке, и, прежде чем пристали к берегу,
— Ключ?
— Большой ключ от большого замка, как бы от двери дома.
— Может быть, придется найти замок, который отпирает этот ключ, — сказал Ришелье. — Продолжайте, друг мой.
— Выйдя на берег, они сделали вид, будто не знают друг друга. Нищий прошел вперед на тридцать шагов, а барон де Поанти пошел позади. Ночь почти настала. Я следовал за ними по шуму их шагов, перелезая через стены, но не терял их из вида. Я разорвал себе платье, расцарапал кожу, но не обращал на это внимания. На Гревской площади нищий, за которым его товарищ все следовал как тень, вдруг вошел в небольшие улицы этого квартала и начал вертеться в разные стороны, как будто хотел заставить потерять свои следы. Но я их не потерял.
— Очень хорошо, — сказал Ришелье, снова оставшись доволен.
— Чрез полчаса разных поворотов они дошли наконец до улицы Сент-Онорэ. Пред Лувром была большая толпа. Там ожидали выезда английского посланника, которого принимал король. Я находился в двадцати шагах от двух человек, за которыми следил так давно. Вдруг нищий бросился в толпу. Я потерял его из вида. Я взглянул на барона де Поанти, но он также исчез.
— Вы их потеряли? — спросил обманутый в ожидании кардинал.
— Потерял, — ответил Пасро с холодным бешенством. — Но выслушайте мена до конца, и вы увидите, что я потерял не все.
— Говорите же.
— Толкаясь в толпе не знаю сколько времени, — продолжал Пасро, — я очутился в той стороне, откуда пришел, то есть на улице Сент-Онорэ. Все люди, окружавшие меня, следовали за свитой посланника, выехавшего из Лувра, до отеля, в котором он остановился. Когда карета въехала в ворота, толпа разошлась. Я увидел тогда, что нахожусь на улице Сен-Томас, напротив отеля Шеврез.
Кардинал превратился в слух.
— Я хотел уйти, когда, обернувшись, увидел в двух шагах от себя нищего, которого потерял пред Лувром. Он вкладывал ключ в замок маленькой двери. Дверь отворилась, он вошел и исчез.
— Какому дому принадлежала эта дверь? — с жадным любопытством спросил кардинал.
— Отелю Шеврез. Это первая дверь в стене, со стороны Лувра; должно быть, дверь черной лестницы, потому что снаружи нет молотка.
Ришелье узнал дверь, в которую его самого ввели к герцогине в тот вечер, когда начинается этот рассказ. Дверь эта прямо вела в комнаты герцогини де Шеврез. Стало быть, человек, переодетый нищим и имевший ключ от этой двери, мог быть только коротким знакомым герцогини. Но у герцогини было очень много коротких знакомых. Который же был это? Ришелье подумал с
— Во все время, когда эти люди шли до Лувра, не приметили ли вы, что они разменялись каким-нибудь знаком?
— Не приметил, — ответил Пасро.
— Они не говорили между собой?
— Нет.
— И вы уверены, что в отель Шеврез вошел только один?
— Совершенно уверен. Высокий нищий вкладывал ключ в замок, когда я его приметил, а барона с ним не было.
Кардинал молчал несколько секунд.
— Итак, — продолжал он, возвращаясь снова к предмету, по-видимому имевшему в глазах его чрезвычайную важность, — итак, друг мой, во все время, которое вы следовали за ними, ничего в их движениях и в их жестах не возбудило вашего внимания?
Пасро опять подумал и повторил:
— Нет.
— Припомните хорошенько, — настаивал Ришелье.
Пасро отрицательно покачал своей толстой головой. Ришелье сделал знак, выражавший сожаление. Очевидно, он искал нить, которая могла бы руководить его сквозь лабиринт идей, а нити этой не оказалось там, где он надеялся ее найти. Но почти тотчас клерк вскрикнул от радости.
— Что такое? — спросил Ришелье.
— Вспомнил! Вспомнил! — вскричал Пасро.
— А!
— Да, на одной улице человек, вошедший в отель Шеврез, уронил носовой платок, а Поанти, который шел сзади, поднял его.
— А! А! — сказал Ришелье. — И вы помните, на какой улице было это?
— На улице Этюв, — ответил Пасро, подумав несколько секунд.
— Прекрасно! Ну, мой милый, — продолжал Ришелье, — этот носовой платок, оброненный и поднятый, был не что иное, как знак, условленный заранее между этими двумя людьми. Один, тот, который вошел в отель Шеврез, вел другого, который, приехав недавно, заблудился бы один на парижских улицах. Он отдал ему ключ и должен был показать замок. Платок этот был обронен не нечаянно; он упал напротив двери, которую отворяет этот ключ.
Пасро ударил себя в лоб с бешеным гневом. Слова кардинала, которые он выслушал с безграничным восторгом, вдруг объяснили ему все.
— Какой я дурак! — сказал он.
— Нет, друг мой, — бесстрастно возразил Ришелье, — вы не дурак, вы только молоды, и этот недостаток исчезнет по мере того, как вы будете становиться старше. Вы сегодня доказали ваш ум и качество еще более редкое — настойчивость. И от вас зависит, чтобы я поставил вам это в большую заслугу.
— Я готов. Что я должен сделать?
— Продолжать или, лучше сказать, дополнить то, что начали.
— Я только этого и желаю.
— То есть найти тот дом, от которого ключ был отдан барону де Поанти.
— Как же это сделать?
— Искать.
Клерк почесал себе лоб.
— Это может быть не совсем невозможно, — сказал он, — улица Этюв не очень длинна. Воротившись туда днем и припомнив шаг за шагом, на каком расстоянии находился я от угла улицы, когда барон наклонился и поднял носовой платок, может быть, я и успею.