Анна, Ханна и Юханна

Фредрикссон Мариан

Гульда Андерссон, жившая в перестроенной кладовой, оказалась очень схожей по характеру с Ханной, и женщины сразу подружились. На следующий день Гульда спросила:

– Ты богатая или тебе придется работать?

– Ясное дело, что мне придется работать.

– Пекарне Асклунда на Рисосгатан требуются люди. Я и сама там работаю. Ты умеешь печь?Ханна от души расхохоталась и сказала, что не стоит учить выпекать хлеб жену мельника.

Вот так Ханна стала работать в пекарне. Это был нелегкий труд. Начинали в четыре часа утра, но зато заканчивали в два часа дня, и Ханна могла уделить

время дому.

Первого мая Ханна стояла у ворот Железного рынка и вдруг увидела красные знамена, развевавшиеся над марширующими людьми, которые пели: «Вставай, проклятьем заклейменный…»

Она до смерти испугалась.

– Они сумасшедшие, – сказала она Гульде, и та согласилась с подругой.

Еще больше она испугалась, когда однажды утром они с Гульдой шли по рынку и повстречали нескольких бледных как смерть баб с ярко накрашенными губами.

– Кто это?

– Проститутки, – ответила Гульда. – Они продают себя морякам в порту, а эти сейчас возвращаются домой.

Ханна долго молчала, но потом все же отважилась спросить:

– Ты хочешь сказать, что у них каждую ночь новый мужчина?

– Нет, у них за одну ночь бывает несколько мужчин. По-другому много они не заработают.

Ханна хотела что-нибудь сказать, но слов не было.

Но самое сильное впечатление на Ханну произвел мужчина, который опрашивал ее при приеме на работу в пекарню. Не то чтобы он был неприятным или высокомерным. Ханну поразила его бесцеремонность, при том, что он был довольно красив.

– Имя?

Ханна не сразу сообразила, что ответить.

– Ханна Ловиса Грета… Бруман.

– Замужем?

– Мой муж умер.

– Значит, вдова, – сказал мужчина и что-то записал на листке. – Время и место рождения?

Ханна молчала. Ничего более вздорного она не слышала ни разу в жизни.

Мужчина повторил вопрос:

– Когда и где вы родились, женщина?

Она знала, сколько ей лет и в каком приходе она родилась. Ее приняли на работу, выдали белую куртку и поставили лепить пшеничные плетенки. Плетенки у Ханны выходили красивыми и аккуратными, и мастера были ею довольны.

Скоро она вполне освоилась с жарой и женской болтовней, которая начиналась всякий раз, когда мастер выходил из цеха. Здесь было много похожих на нее женщин – крестьянские жены, разорившиеся хуторянки, многие из которых говорили на еще более чудовищной тарабарщине, чем она. Некоторым было труднее, чем ей, потому что дома их ждали маленькие дети.

Но допрос, пережитый ею в первый день работы, она не забыла. Каждый вечер она еще долго повторяла как заведенная: имя, семейное положение, время и место рождения? От звуков этих слов ей казалось, что она падает в котел великана-людоеда из Ульвклиппана. Кем же она, в самом деле, была, если никто не знал, что она Ханна, дочь Августа из Бротена, внучка богатого Эрика из Фрамгордена, жена мельника из Норшваттена?

Счастье, что она не была склонна к долгим рассуждениям. Но в ближайшие годы чувство потери опоры под ногами много раз становилось причиной разных неприятностей.

Пекарня была громадной, как королевский замок, выстроенный в виде большой круглой крепости с выступами. Все четыре крыла

имели три этажа и были обложены красным кирпичом и украшены зелеными резными камнями. Здесь находился цех для выпечки сухого хрустящего хлеба «Деликатес», цех подового хлеба, сдобного хлеба, плетенок и венских булочек.

Самым лучшим из всех хлебных магазинов был магазин на углу Эфре-Хюсагатан и Рисосгатан.

Ханне предстояло очень многое изучить, очень многое понять, и часто новых знаний было так много, что они сразу не умещались в ее голове. Однажды Гульда попросила мастера показать Ханне мельницу, расположенную в верхней части пекарни. Здесь работал мельник и множество его помощников, здесь делали муку для хлеба разных сортов и видов.

– Откуда только берется энергия? – прошептала Ханна, и ей сказали, что энергию дает паровая машина, которая грохочет под сводами потолка сутки напролет, а машина вращает динамо, которое превращает энергию пара в электрический ток.

При виде такого чуда, подумала Ханна, Бруман бы упал в обморок.

Но самое замечательное изобретение Ханна увидела на втором этаже, и оно заставило ее потерять дар речи. Здесь стояла огромная тестомесительная машина, заменявшая тяжелый труд десятков женщин.Они спустились вниз на лифте, который тоже изрядно напугал Ханну.

Ее сыновья болтались по городу и заполняли пустоту своего бытия водкой. Так же как их отец по субботам. Но водка не помогала им избавиться от страха.

Рагнар определил их на стройку, где рабочие принялись насмехаться над их деревенским произношением и белыми руками мельников. Сыновья бросили работу, вернулись домой и принялись наполнять свою жизнь новым – алкогольным – содержанием. Когда дело дошло до того, что они целыми днями валялись в кровати, Рагнар решил заняться ими всерьез. Они ответили на его увещевания издевательским смехом, началась драка, и любимые вермланские стулья Ханны превратились в обломки.

– Никогда, – кричал Рагнар, – никогда не думал я, что у вас нет ни стыда ни совести! Но у вас их нет. Что, мама должна кормить вас, взрослых балбесов?

Потом он выгнал их на улицу, вышел сам и запер снаружи дверь.

Ханна никогда не испытывала такого страха, как в ту ночь, которую она провела взаперти, в пустой квартире, пытаясь навести порядок после драки. Рагнар забрал с собой Юханну, сказав матери на прощание:

– Девочка поживет у нас до тех пор, пока вы, мама, не призовете к порядку ваших проклятых мальчишек.

Рагнар вел себя спокойнее, когда пришел к матери утром в воскресенье.

– Что вам принести, мама?

– Для начала выпусти меня отсюда. Я пойду искать мальчиков.

– Идите в полицию. Скорее всего, они в участке. Обычно полицейские хватают всех пьяных, которые слоняются по городу.

– Боже милостивый, – вздохнула Ханна и горестно покачала головой, вспомнив, что уж она-то лучше многих знает, что Бог совсем не милостив.

Она тщательно причесалась, надела лучшее свое платье, новую шляпку и направилась в полицейский участок на Сёдра-Аллегатан. Действительно, там, за решеткой сидели ее сыночки. Их отпустили, но прежде заставили записать на листке бумаги имена.