Анна, Ханна и Юханна
Шрифт:
– Берегись, – съязвил он. – Рекорд торопливости Софи, когда она делает портреты, – четыре часа.
– Но я все же соглашусь, – сказала Анна. – Я хочу знать, как я выгляжу на самом деле.
– Ты выглядишь собой, – сказала фотограф. – Вообще этим интересуются только тогда, когда становится грустно.
Последовал долгий поздний завтрак, после которого Софи сказала, что хочет отдохнуть.
– Еще бы, – насмешливо напутствовал ее Рикард, – скакала всю ночь неизвестно
Обычно Анна плохо понимала журналистский сленг и грубоватый репортерский юмор. Но сегодня он ее нисколько не смущал, и она рассмеялась вместе с гостьей.
Днем Софи распаковала свои фотографии. Рикард присвистнул от восхищения и простонал:
– Кто вообще возьмется писать тексты к таким снимкам?
Анна обошла вокруг стола, чтобы посмотреть фотографии, и Рикард с Софи не сразу заметили, как она побледнела и сосредоточилась.
Вот человек, который знает, подумала она. Софи задерживается на деталях, на мелочах, которые могут сказать все.
– Что случилось, Анна?
Не ответив на вопрос, она повернулась к Софи и прошептала:
– Ты всегда это понимала?
– Думаю, да.
– А я только недавно этому научилась. За три недели, что нахожусь здесь.
– Это хорошо, Анна. Ты этого уже не забудешь. Знаешь, кто увидел один раз…
– Я понимаю.
После долгого молчания Рикард сказал, что понимает, что такому простому человеку, как он, трудно понять подобные вопросы.
– Согласна, – ответила Софи, и Анна присоединилась к ее смеху.
– Женские штучки, – сказал Рикард, и Анна решила, по своему обыкновению, утешить мужа.
– Я тебе все объясню позже, Рикард.
– Он весь внимание, – сказала Софи, и Анна покраснела.Софи уехала в тот же вечер в свое захламленное, как она выразилась, ателье в Стокгольме. «Увидимся», – сказала она, и Анна нисколько не усомнилась в том, что эти двое непременно увидятся.
В понедельник они, как и договаривались, встретились в банке с Руне и Ингеборг.
Во вторник из Стокгольма приехали дети. Они вместе осмотрели дом и окончательно привели его в порядок. Малин забрала себе письменный стол и два кресла, Мария, которой вечно было некуда ставить книги, отнесла в машину книжную полку. Обе взяли, кроме того, часть старого фарфора, а Рикард инструменты из подвала.
– А ты, мама? Ты ничего не возьмешь?
– Возьму – вермланский диван с чердака.
– Господи!
– Муки сентиментальности?
– Можно сказать и так.
В среду к вечеру все было готово. Утром в четверг должны были прийти Руне и Ингеборг за ключами. Потом нагруженные машины поедут по сороковому шоссе на восток, а потом по Е-4 на север.
Долгая
– Теперь слушайте меня, все. Я расскажу вам одну сказку.
Глаза внучек загорелись, они любили бабушкины сказки. Малин передернула плечами и поморщилась:
– Я не выношу, когда ты становишься сентиментальной, мама.
– Ладно, садитесь смирно и слушайте, – не обратив внимания на язвительное замечание, сказала Анна.
Она рассказала о далеком старом хуторе на границе с Норвегией, о порогах и мельнице, о мельнике, который пришел из Вермлана и посватался к Ханне.
– Это была бабушка вашей бабушки, – сказала она детям.
Она продолжила свою повесть, рассказала о богатой усадьбе, которую предок Ханны получил от самого короля. Рассказала она и о тяжелых временах, о детях, умерших от голода, о хуторах, которые дробились на все более мелкие части.
– Когда последний крупный хозяин умер, усадьба была еще большая, – сказала Анна. – Дочери разделили наследство. Ханна получила мельницу и скотину, а ее братья – меньшие участки земли. Была у них еще одна сестра, похожая на эльфа девочка по имени Астрид, которая вышла замуж в Норвегию. Ей достались семейные драгоценности и все украшения. Говорили, что они стоили больше, чем вся земля.
Анна показала внучкам фотографию Астрид, и девочки в один голос сказали:
– Она похожа на бабушку Юханну.
– Я так и думала, что вы это заметите, – сказала Анна. – По старой семейной традиции украшения и драгоценности должны были переходить в роду от дочерей к их дочерям, – продолжала Анна, и маленькие девочки застыли от волнения. – Но у Астрид не было дочерей, и она решила оставить ценности моей маме. Астрид умерла, когда в Норвегии шла война, но летом тысяча девятьсот сорок пятого года сюда приехал адвокат. Тот день я не забуду никогда, – сказала Анна и повернулась к мужу. – Теперь, Рикард, будь любезен, вооружись нужным инструментом: тебе придется им воспользоваться, ибо сейчас мы достанем из подвала эти драгоценности.
Побледневшие от напряжения дети оцепенели в напряженном ожидании. У Марии расширились и потемнели глаза, а Малин, идя к лестнице, ведущей в подвал, изо всех сил старалась сохранить на лице скептическое выражение.
– Теперь, малютка, тебе придется посчитать, – сказала Анна одной из внучек. – Найди шестнадцатый от входа камень в северной стене.
– Вот он! – крикнула девочка.
– Вот там и стой. Ты, Лена, отсчитай четвертый камень от западной стены.