Анонимные грешники
Шрифт:
Дыхание Анджело касается раковины моего уха.
— Хорошо?
Я сглатываю и киваю.
Медленный, мрачный смешок раздается у меня за спиной, пробегая по спине и заставляя все мои волосы встать дыбом.
— Рори, — голос Анджело льётся словно сиропом. — Хорошо — недостаточно.
— Я не понимаю.
— Глупая девочка, — бормочет он, — неужели твоя мама никогда не учила тебя говорить пожалуйста?
У меня перехватывает дыхание. Мои глаза закрываются, и я
— Ты действительно собираешься заставить меня попросить тебя отшлепать меня? — спрашиваю я с легким смешком. — Ты серьезно?
— Абсолютно, — рычит он.
Я должна оттолкнуть его от себя. Это неправильно во всех отношениях. Но я увязла слишком глубоко, я зашла слишком далеко в опасную зону. И это заставило меня почувствовать себя такой живой.
Пульс стучит у меня в висках, я смотрю на изображение Девы Марии над алтарем. Я недоверчиво качаю головой. Прости меня.
— Я хочу, чтобы ты отшлепал меня. Пожалуйста.
Позади меня Анджело глубоко дышит, и небольшой укол удовлетворения пронзает меня изнутри. Конечно, он не думал, что эта «глупая маленькая девочка» действительно пойдет на это. Он не думал, что я раскрою его блеф.
Но мое самодовольство мимолетно, оно испаряется в тот момент, когда я слышу звон пряжки его ремня. Пощелкивание, когда он вытаскивает кожаный ремень из петель брюк.
В его тоне слышится что-то грубое.
— Наклонись.
Пульс на моей шее учащается. Я медленно наклоняюсь над алтарем, прижимаясь щекой к холодному дереву.
Анджело прочищает горло. Затем его голос понижается на октаву.
— А теперь мне нужно, чтобы ты потянулась вниз и стянула свои леггинсы и трусики.
Все мои мышцы напрягаются, и я крепко зажмуриваю глаза. Вот же лебедь. Это происходит на самом деле. Но теперь пути назад нет, даже если бы я захотела. А я знаю, что в глубине души не хочу.
Никто ничего не узнает.
Дрожа, я засовываю большие пальцы за пояс и натягиваю ткань на изгиб своей задницы.
Склонившаяся и выставленная напоказ перед Анджело, я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Такой живой. От предвкушения мою кожу покалывает, и когда он, наконец, издает низкий, похотливый стон, я наслаждаюсь им, позволяя ему согревать мою кожу, как солнечные лучи.
— Черт, — выдыхает он, хватаясь сзади за мою толстовку. — Твоя киска — самое совершенное, что я когда-либо видел.
Передняя часть его бедер касается задней части моих, и ощущение холодной, мягкой ткани посылает волну удовольствия к моему клитору.
Он смягчает свой тон.
— Это будет больно. Если ты скажешь мне остановиться,
Я киваю.
— Нет, — рычит он, наваливаясь на меня всем весом, наклоняясь так, что его дыхание снова обжигает мне ухо. — Используй слова.
— Да, — прохрипела я. — Я поняла.
У меня слюнки текут. Мое сердце бьется об алтарь. Ожидание мучительно и…
Ремень свистит в воздухе и быстро и неожиданно опускается на мою задницу. Боль взрывается на моей коже, рубец пульсирует и покалывает одновременно. Крик вырывается из моего горла и разливается по алтарю.
Позади меня Анджело замирает.
— Используй слова, Рори.
Стиснув зубы, я на несколько мгновений успокаиваю дыхание. Пульсация на моей ягодице превращается в тупую боль, и, к моему удивлению, меня захлестывает волна удовольствия.
— Ещё раз.
Стон вырывается глубоко из груди Анджело, и моя киска сжимается вокруг него. Не говоря больше ни слова, он пинает своей ногой по моей, заставляя меня раздвинуть ноги шире, а затем его ремень ударяет снова. На этот раз я дергаюсь вперед, постанывая от ощущения, как мои соски трутся о подкладку толстовки. Моя киска жаждет такого же трения, и я встаю на цыпочки, выгибая спину навстречу ремню.
— Кажется, тебе нравится, когда тебя наказывают, — говорит он.
Он снова пинает меня по ноге, и на этот раз я раздвигаю ноги так широко, что прохладный ветерок касается моих влажных губ. Позади меня скрипят половицы. Затем я чувствую легкое дыхание у своего клитора, прикосновение щетины к внутренней стороне бедра.
О, святая ворона. Анджело стоит на коленях позади меня, его рот всего в миллиметре от моей киски. Я инстинктивно выгибаю спину и опускаюсь на него. Но сильная рука сжимает верхнюю часть моего бедра задолго до того, как я успеваю почувствовать жар его губ на своем клиторе.
— Ну-ну, Рори, — хрипит он сдавленным от вожделения голосом. — Это будет считаться прикосновением. И было бы неправильно прикасаться к тебе, не так ли? Ты — занятая женщина, — его голос мрачнеет. — Протяни руку и раздвинь её для меня.
Тяжело дыша, я делаю, как мне говорят, протягиваю руку и раздвигаю. Мои колени подгибаются от вибрации его стона, доносящегося до моей киски.
— Тебе нравится искупать свои грехи, не так ли, детка?
Я прикусываю губу зубами. Господи, мне нравится, когда он называет меня деткой.
— Знаешь, как я могу это понять?
— Как? — хрипло спрашиваю я, хотя знаю, что он собирается сказать. Потому что я это чувствую. Оставляя влажный, горячий след по моей ноге.