Ансаровы огни
Шрифт:
Забылась вскоре в памяти людской встреча с аксакалом, но смелость Урала в памяти народа на долгие века улеглась.
С того времени еще больше распалилась шайтанова душонка. Понял он, что не просто будет сгубить Урала. Змея знает: души соколенка, пока он из гнезда не вылетел. Потом поздно будет.
Решил шайтан послать свою дочь к Уралу, чтоб убить его.
Возвращался Урал с охоты. Был поздний вечер. Весело под Уралом конь бежал. Тут же крутилась и собака.
На землю ложилась тишина и такая, что в ушах звенело от нее. И только
Но вдруг собака насторожилась и кинулась вперед. Урал — за ней.
На берегу он девчонку увидал. Она была в богатом уборе, по спине ее змеились две косы, а на шее самоцветное ожерелье сверкало.
Соскочил с коня Урал, подошел к девчонке, а у той слезы так и льются из глаз. На расспросы богатыря девчонка тут же сказку про себя сплела. Она-де дочь чужеземца-купца, отбилась от каравана. Хотя речь ее была плохо понятна Уралу, все же посадил он девчонку с собой на коня и к названой матери повез. Не мог же богатырь бросить ее одну.
Едет Урал с красавицей, а сам думает о том, чтобы просить названую мать взять найденку ей в дочки, а себе — в жены. Так понравилась она ему.
Гостью дома он накормил и лучшую кошму ей расстелил, названой матери дома не было, она в соседнее кочевье к сестре на свадьбу ушла.
В коше спать легла гостья, а Урал, как всегда летом, на кошме у коша лег.
Из-за гор выплывала луна и ударила светом в глаза Уралу.
Сбежал сон от Урала. А тут еще собака заворчала. «Что бы это могло значить?» — подумал про себя Урал. Он перешел в тень коша. Лег, а спать не мог. В глазах так и стояла гостья.
Вдруг за стеной коша шорох раздался. Будто кто-то тихонько ходил по кошме. Хотел было встать Урал, посмотреть, уж не случилось ли чего с гостьей, как она сама тихонько выбежала из коша, и в руке у нее нож блеснул.
Вскочил на ноги Урал, схватил гостью, а она, как змея, выскользнула и ветром к лесу понеслась…
И сколько ни бежал Урал, а догнать гостью не мог… только постукивали ее сапожки по земле.
Потом Уралу показалось, что не сапожки постукивают по земле, а копытца. И все же вот-вот он ее настигнет. Гостья стала уж спускаться с горы, и рука Урала протянулась к девичьей косе, как вдруг увидел он: не девчонка бежала перед ним, а самый настоящий бес постукивал копытцами. Тут бес кинулся между двух скал, словно нарочно выросших перед Уралом. Да успел его Урал за хвост схватить и нож вырвать. Завизжал бес и пропал за скалами, которые и по сей день Шайтановыми воротами называют.
Нож, на рукоятке которого поблескивал красный камень, Урал положил за пазуху, вытер пот с лица и домой подался.
А утром, когда названая мать воротилась, рассказал ей Урал про шайтанову гостью и нож показал. Вскрикнула названая мать. Ведь нож Ураима все люди кочевья знали…
Сколько-то времени спустя принялся Урал в дальний путь собираться. Задумал отыскать родную мать и отца. Не раз
После же случая с гостьей и вовсе богатырь покоя лишился.
А время шло. Двадцатая весна над головой Урала прошумела. Он стал совсем великаном. Красотой — в отца и мать. Только в его жилах текла горячее кровь, чем у отца, и в сердце джигита мужества было еще больше. Одним словом, такое сердце он имел, в какое шайтану никак не пробраться.
Охотился он раз в горах и увидел, как птица орлан попала в когти рыси. А к слову сказать, очень любил птиц Урал, и они ему тем же отвечали. Даже ночная птица филин и та, когда шел Урал по лесу, радостью приветствовала его.
Схватил рысь Урал и голову ей свернул. И благодарный орлан человечьим голосом проговорил:
— Меня зовут Орлан-Черное перо. Триста лет живу я на свете — все вижу, все слышу, много знаю. Только сил стало мало, и кабы не ты — остались бы от меня сейчас только перья. Отныне я твой верный слуга. Проси о чем хочешь — помогу и делом и советом.
Урал, с удивлением разглядывая мудрую птицу, спросил:
— Скажи мне, Орлан-Черное перо, если ты все видел, все слышал, много знаешь, неизвестно ли тебе, что стало с отцом моим Ураимом и матерью Уралгой?
Услышав эти имена, встрепенулась птица и с жалостью посмотрела на юного батыра.
— Как не знать, как не знать? Не раз проносили меня крылья над кошем Ураима и Уралги, и всегда я радовался, глядя на их дружную работу, веселое житье… Да-а… Знаю и про то, откуда беда пришла.
И рассказал Орлан-Черное перо про историю Ураима и Уралги, о которой мы уже знаем.
Чем больше узнавал Урал, тем мрачнее становилось его лицо. А когда кончил Орлан говорить, тотчас спросил Урал:
— Черное перо, скажи мне скорей, живы ли сейчас мои отец и мать? Может, все еще ищут друг друга?
Орлан как будто смутился, виновато посмотрел на Урала:
— Никто не знает, где они сейчас. Одно могу сказать: не встретились они, потому что встречи искала только Уралга, а отец твой, когда попутал его шайтан, сам не знал, куда шел и зачем шел… В том-то и беда. Если б сердце его прозрело, нашел бы он дорогу к родному очагу.
— Скажи мне скорей, Орлан-Черное перо, что нужно сделать, чтобы сердце моего отца стало таким, каким было когда-то?
— Всему виной шайтан. Он породил между людьми вражду и неверие. Он убил змеиным ядом сердце и твоего отца.
— Найду шайтана, из-под земли вытащу и убью. Даю в том слово джигита!
Улыбнулся Орлан-Черное перо, мудрая птица, но тут же грустно качнул головой.
— Хорошо говоришь. Но убьешь злого беса, что дальше? После великого смятения земного порвалась золотая нить, соединявшая сердца любящих людей и верных друзей. Убив шайтана, ты сделаешь только полдела. А все дело — собрать золотую нить. Когда-то легко она вела торною дорогой — ходами пещерными, а сейчас ни ее не видно, ни путей между пещерами.