Анти-Ахматова
Шрифт:
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 292
Никто не вел. Достаточно было туда не рваться.
Вот как ее ценили люди: Д. Н. Журавлева кто-то встретил на улице с Ахматовой. И:
«Дмитрий Николаевич! Поздравляю вас. У вас сегодня счастливый день: вы с Анной Ахматовой шли по улицам ее любимого города».
Д. Н. ЖУРАВЛЕВ. Анна Ахматова. Стр. 327
Ленинград…
Он говорил мне, что не может слушать музыку, пот<ому> что она ему напоминает меня.
Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 90
То есть не «Ахматова — это музыка», а «музыка — это Ахматова». Вся, любая музыка напоминает ему ее. А живопись — не напоминает.
«Кончаю это письмо. В окно смотрит Юпитер — любимая звезда моего мужа», — пишет некая дама, — Ахматова над этим смеялась — у нее все было в порядке с чувством юмора.
…Никогда не забывала она того почетного места, которое ей уготовано в летописях русской и всемирной словесности.
К. И. ЧУКОВСКИЙ. Из воспоминаний. Стр. 53
Марии Сергеевне [Петровых] было известно, каких усилий стоило Бродскому и мне добиться, чтобы Ахматову похоронили в конце широкой аллеи на Комаровском кладбище. Петровых с полной серьезностью говорила: «Мише человечество обязано тем, что Ахматову похоронили на подобающем месте».
Михаил АРДОВ. Вокруг Ордынки. Стр. 68
Хочется Бродского и вспомнить: «Если Брежнев — человек, то я — нет». Хотя похоронить ее действительно стоило на подобающем месте. Как и всякого человека, впрочем.
MANIA GRANDIOSA
К «юбилею» постановления Жданова.
16 августа 1956 года.
«Завтра, — сказала она — десять лет. Следите за центральной прессой» <…>.
Но в газете… ничего не было…
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 222–223
А Сталин, по слухам, время от времени спрашивал: «А что делает монахиня?»
Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 200
Но уверена, спрашивал все же не чаще, чем она повторяла эту фразу — письменно и устно. «По слухам» — слухи, как правило, она сочиняла сама.
Считаю не только уместным, но и существенно важным возвращение к 1946 году и роли Сталина в постановлении 14 августа. Об этом в печати еще никто не говорил. Мне кажется удачной находкой сопоставление того, что говорилось о Зощенко и Ахматовой, с тем, что говорили о Черчилле.
Анна АХМАТОВА. Для памяти. Стр. 243
Волков: По сведениям Ахматовой,
Бродский: Почему бы и нет? Но не столько к Берлину (Исайя Берлин, иностранец, который однажды встречался с Ахматовой), сколько, думаю, к Рандольфу Черчиллю — сыну Уинстона и журналисту, сопутствовавшему (случайно оказавшемуся вместе) Берлину в этой поездке.
Надо думать, что больше всего надо было ревновать к принцу Уэльскому. Тот по крайней мере просто ни при чем, а Рандольф Черчилль сообщает всемирно-историческому событию (встрече Берлина с Ахматовой) совершенно уничижительный опереточный характер.
Волков: Вся эта история чрезвычайно напоминает романы Дюма-отца, в которых империи начинают трещать из-за неосторожного взгляда, брошенного королевой. Или из-за уроненной перчатки.
Бродский: Совершенно верно, так это и должно быть.
Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 248
Только истории вот никакой не было. Сочинила ее совершенно взрослая — хорошо бы было сказать: выжившая к старости из ума, но за ней такое водилось с молодости — женщина, а уж как поверил молодой, красивый и знаменитый Бродский — неизвестно. Так уж верил бабушкиным рассказам о том, как цесаревич-наследник ухаживал за ней на балах, так что династические планы чуть было не сорвались все.
Корней Иванович Чуковский, близкий знакомый Ахматовой, в 1965 году ничего не знал — ни что она была вообще знакома с Берлиным, ни что он у нее просидел несколько часов подряд («Встреча»), ни что об этом было доложено Сталину, ни что Сталину это не понравилось, ни что из-за этого началась «холодная война» между СССР и Западом.
Волков: Ахматова описывала развитие событий примерно так. Ее встреча с Берлиным, затянувшаяся до утра, взбесила Сталина. Сталин отомстил ей особым постановлением ЦК ВКП(б), которое, по твердому убеждению Анны Андреевны, самим же Сталиным и было написано <…>.
Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 248
Сталин же об исторической встрече скорее всего не знал, а за что Постановление 1946 года, написанное теми, кем они обычно пишутся, разбиралось с разбираемыми журналами — это касалось журналов. Ну да, Ахматову им не надо было печатать.
9 июня 1997 года мне выпало счастье навестить в том оксфордском доме, где принимали Ахматову (побывать там, где «принимали» Ахматову — счастье, счастье!), 88-летнего сэра Исайю Берлина. <…> He чувствует ли он ответственность за начало «холодной войны» и за «железный занавес»? Он ответил: «Я ей говорил: «Вы значительный человек, и я — значительный человек. Мы оба значительные люди. Но ведь не НАСТОЛЬКО!»
Ирина ВЕРБЛОВСКАЯ. Горькой любовью любимый. Стр. 233