Анти-Ахматова
Шрифт:
Госпожа Мойч видела Анну в Париже и даже несколько раз. Эта особа, о которой я никогда не слыхал и понятия не имел, собирается написать диссертацию об Олечке. Вероятно, Анна ей рассказывала об Олечке. Так вот, Анна ее направила ко мне и просит, чтобы я рассказал ей, т. е. этой француженке, ВСЕ, ЧТО Я ЗНАЮ ОБ ОЛЬГЕ.
Артур Лурье — Саломее Андрониковой.
Михаил КРАЛИН. Артур и Aннa. Стр. 121
У Ахматовой были, по всей видимости, всемирные планы, она хотела завалить своей биографией
Но Шилейко нужна была жена, а не поэтесса, и он сжигал ее рукописи в самоваре.
Аманда ХЕЙТ. Анна Ахматова. Стр. 71
Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду.
Ахматова диктует так, как иностранцам проще понять, возможно, выговаривает «самофарр».
Считаю уместным вспомнить здесь случай, как она отбрила «наглого» — потому что отечественного — ахматоведа, который тоже вознамерился у нее о ней что-то узнать.
«Когда-то в Ленинграде, в Пушкинском доме, я читала свое исследование о «Золотом петушке». <…> Когда я кончила, подошел Волков. Он сказал, что давно изучает мою биографию и мое творчество и хотел бы зайти ко мне, чтобы на месте ознакомиться с материалом. А я ни за что не желала его пускать. «Они, — сказала я, кивнув на пушкинистов, — жизнь свою кладут, чтобы найти материал, а вы хотите все получить сразу».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 106
Она специально готовилась к работе с Амандой, перечитывала статьи и книги, делала многостраничные записи в своих рабочих тетрадях с пометами: «Аманде», «Для Аманды». Аманда Хейт практически под руководством Ахматовой написала диссертацию.
С. KOВAЛEHKO. Проза Анны Ахматовой. Стр. 394
Это столп построения мировой славы: утверждение своей какой-то славной биографии, якобы легендарной, связанной в первую очередь с Гумилевым.
У Ахматовой было какое-то интуристовское отношение к русской культуре. Чингисхан, конструктивизм, Евтушенко.
Она хотела отметиться во всех этих пунктах.
Гумилева отдельным пунктом не было, но она хочет фальсифицировать русскую историю литературы и приписать Гумилеву невиданное, первостепенное в ней значение. Она надеется обмануть зарубежных историков: мол, эмигранты по злобе замалчивали, а на самом деле здесь все сокровища и зарыты — якобы это пропущенная, сгоревшая в терроре, неразгаданная страница.
Ее ранило, что ее жизнь, так же, как жизнь Гумилева, была описана неверно и дурно, и она чувствовала, что это делает бессмыслицей их творчество.
Аманда ХЕЙТ. Человек, а не легенда. Стр. 671
Лучше не скажешь. Для этого она пригрела несовершеннолетнюю девушку и надиктовывала ей то, что имела
…А жизнь Шекспира не только была описана «неверно и дурно» — возможно, это была совсем не его жизнь. Но это не «делает бессмыслицей» его творчество. Это то, что я хочу сказать этой книгой.
28 января 1961 года.
Ее терзают мысли о ее биографии, искажаемой на Западе. Снова — гнев по поводу предисловия к стихам в итальянской антологии.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 457
Ахматова выбросила себя на западный рынок как «биографию» — подработанную для этой цели. Продать Анну Ахматову как поэта на Западе было невозможно. Она да, плохо переводилась, при всей малой целесообразности этого занятия — поэтического перевода как такового: легкость или трудность этого перевода не является тем более положительным или отрицательным качеством. Кого-то легче переводить, кого-то труднее, кто-то теряет в переводе все, кто-то — хоть что-то приобретает. Ахматову на Западе почти не знали, что знали — интереса не вызывало. Казалось вторичным и не слишком оригинальным. На волне оттепели и всколыхнутые «Доктором Живаго», обратили внимание на «Реквием». Обратили внимание не Бог весть как — всей чести было, что пригласили «за границу».
Твардовский поехал в Италию на заседание Руководящего совета Европейского сообщества писателей, вице-президентом которого он являлся.
А. И. КОНДРАТОВИЧ. Твардовский и Ахматова. Стр. 678
Это сообщество решило наградить Анну Ахматову премией — «короновать», как хором пели потом ее почитатели (никто не хотел видеть: чтобы поставить ее перед выбором — заступаться за Иосифа Бродского, ожидавшего суда, или поехать за границу).
Мероприятие было абсолютно совкового пошиба: так провинциальные жены ответственных работников едут по турпутевке в Чехословакию. Сбиваются по номерам, заграницу, кроме покупок и подарков, обсуждать неинтересно: ничего не видели, ничего не поняли, говорят только об оставленных губернских делах.
После первых поздравлений и тостов итальянцы скоро ушли. У оставшихся разговор постепенно оживлялся. Обратились к стихам, переводам, изданиям.
И. Н. ПУНИНА. Анна Ахматова на Сицилии. Стр. 669
Окружающим она внушает, что, живи на Западе, была бы миллионершей.
«Поэма».
Тираж нарочито маленький — всего 25 тысяч.
Такие тиражи ей обеспечил нарочно созданный советским строем литературный голод. На Западе у нее было бы 800 экземпляров. Или 300.
«Это для того, — пояснила она, — чтобы за границей думали, будто я ничтожество, будто читатели вовсе не хотят читать Ахматову».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 269