Анти-Ахматова

Катаева Тамара

Чтобы плакать над стихами Ахматовой, нужно особое устройство слезных желез, некоторое недержание (хотя, ее послушать, плакали бесперебойно). Я, например, не плакала.

Замечание, что Гумилеву разонравились мои стихи, вызывает некоторое недоумение.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 136

А у меня вызывает желание процитировать Чехова с пародией на тон журнальных полемик в «Черном монахе» (в этом рассказе — агрономических) «по адресу ученого невежества наших патентованных гг. садоводов,

наблюдающих природу с высоты своих кафедр…»…. «вызывает некоторое недоумение»…

У Масо или не было моих книг, или он не удосужился их перечитать.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 127

Может быть, он, по своему недоумству, считал, что раз он удосужился их просто прочитать — этого достаточно.

«Ты научила меня верить в Бога и любить Россию».

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 128

Так якобы ей говорил Гумилев, и она ему верила. За эти слова или за свою возможность беспрепятственно приписать их ему она создает мифический образ Гумилева как главного поэта России. «Я научила Пушкина верить в Бога и любить Россию». Звучит, правда? Поэтому разве стоит удивляться ее ненависти к людям, считающим Гумилева весьма посредственным поэтом. Бродский это знал. Говорит — что щадил ее чувства. Мое твердое убеждение — не хотел связываться.

Очевидно, в то время (09—10-е годы) открылась какая-то тайная вакансия на женское место в русской поэзии. Судьба захотела, чтобы оно стало моим. Замечательно, что это как-то полупонимала Марина Цветаева.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 109

Да, замечательно, что эта полудурочка Марина Цветаева не пыталась прыгать выше головы.

Какое-то малоэлегантное выражение: «женское место». Как-то непонятно, в чем могло быть ее преимущество перед Мариной Цветаевой. Именно на этот случай о высокомерных женщинах в итальянском языке существует грубая поговорка: «Come se la avesse solo lei».

Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 13

О статье об Ахматовой в «Русской мысли». Автор — бывший любовник, Недоброво.

«Потрясающая статья, — перебила меня, — пророческая. Я читала ее ночью и жалела, что мне не с кем поделиться своим восхищением. Как он мог угадать жесткость и твердость впереди? Ведь в это время было принято считать, что все эти стишки — так себе, сентименты, слезливость, каприз. Статья Иванова-Разумника, кажется, так и называлась: «Капризники» (на самом деле — «Жеманницы»). Но Недоброво понял мой путь, мое будущее и предсказал его».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 125

«А я бы хотела, чтобы моя книга дошла до широких кругов, до настоящих читателей, до молодежи…»

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 124

Вот и читатели, и молодежь.

«Сегодня у меня было

такое происшествие. Распахнулась дверь, и ко мне кинулась, целуя меня, незнакомая молодая девушка, с криком: «Анночка Ахматова!» Сначала я подумала, что это, быть может, какая-нибудь моя племянница, которую я не видела двадцать лет — знаете, теперь все бывает <…>. Но нет, это оказалась просто поклонница. Фу, гадость какая. Вот, значит, кто я <…>. Мне теперь хочется вымыться. Попрошу в Союзе, чтобы не давали никому мой адрес».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 349

Как заметил Пруст, уровень салона определяют не те, кто там бывает, а те, кто там не может быть никогда. Может быть, у Ахматовой тоже есть интеллигентные почитатели, но вот у Пастернака не может быть таких любителей, как у Ахматовой: которые взвизгнут при встрече: «Борисик Пастернак!» Он просто ничего для них не написал. Поэтому ему от своих читателей отмываться не хочется.

Опять и опять, «путь мой жертвенный и славный»; «славы хочешь? — у меня попроси тогда совета»… И пусть это — «бесславная слава», «западня, где ни радости, ни света», пусть является эта слава только «погремушкой над ухом трещать», — но не слишком ли тешится поэт этой погремушкой? Не слишком ли часто говорит, к месту и не к месту, о своей «Музе»? Недописанную поэтессой страницу — «божественно спокойна и легка, допишет Музы смуглая рука» <…>.

ИВАНОВ-РАЗУМНИК. Анна Ахматова. Стр. 340

Заканчиваю могучими аккордами.

Вот что пишет Анна Ахматова САМА О СЕБЕ, в третьем лице.

I. Итак, поздняя Ахматова: выход из жанра «любовного дневника», в котором она не знает соперников.

II. Время доказало еще одно качество ее стихов — ПРОЧНОСТЬ. «Вечер» — его знают по крайней мере четыре поколения читателей, часто по-разному заглядывая в него.

III. «Клеопатра», «Данте» <…> — сильные портреты. Их мало, они появляются редко. Но они очень выразительны. Исполнены каждый по-своему. Горчайшие.

IV. «Есть три эпохи у воспоминаний» — открывает какие-то сокровеннейшие тайники души, может быть, даже переходя черту дозволенного.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 192

Я приготовила для вас, читатель, дивный подарок — эту главу.

Часть XII

«ВЕЛИКАЯ ДУША», ИЛИ МУСОРНАЯ СТАРУХА

«ДОСТОИНСТВО»

Когда-то давно мне попалась в руки какая-то обыкновенная цветная открытка, изображающая трапезную в Троице-Сергиевой лавре.

Я это место хорошо знала и открытка меня поразила. В ней все было натурально: сам храм, деревья, облака, люди — но отпечаток был сделан с перевернутого негатива. Все, что было справа, было изображено слева. Все было абсолютно так, как бывает на самом деле, до малейшей полутени, это не было нафантазировано или нарисовано по памяти, это было настоящим — но этого нигде никогда не существовало! Я отчетливо представила себе Того, кто попутал несчастного фотографа, и ни на секунду не усомнилась, что передо мной — единица греха, создание, противоположное божественному замыслу, пародия на него, насмешка, забава Хама.