Анти-Ахматова
Шрифт:
Когда высокие персоны — «в законе», она подчиняется и лебезит, когда можно оспорить — рвется в бой.
Свою приятельницу Наталью Ильину Ахматова считала осведомительницей. Свое мнение Анна Андреевна объясняла весьма убедительно и просто: «Все те люди, которые вместе с нею вернулись из Китая, отправились или в тюрьму, или в ссылку. А она поступила в Литературный институт на Тверском бульваре <…>».
Некоторые осведомители тоже отправились после Китая в тюрьму или в ссылку, это не доказательство. Но безнаказанно назвать кого-то агенткой — это хлебом не корми, особенно хорошенькую
Ум и интуиция редко подводили Анну Андреевну. Возникает совершенно законный вопрос: если Ахматова догадывалась об этом, то по какой же причине она столько лет терпела Ильину в своем окружении? Причин тут несколько: веселый и легкий нрав Натальи Иосифовны. Она была остроумным и живым собеседником, любила застолье, <…> еще одна причина: опубликовав свой роман «Возвращение», Ильина получила солидный гонорар, и это позволило ей купить автомобиль. Водить машину она умела еще с шанхайских времен и охотно возила Ахматову. А та любила прокатиться то в Коломенское, то просто на природу.
Михаил АРДОВ. Вокруг Ордынки. Стр. 76, 78
Причины более чем уважительные и достойные, особенно если принять во внимание главную — что и скрывать ей перед осведомительницей было абсолютно нечего. Остается одно — то, что она считала свою приятельницу осведомительницей и сообщала об этом другим.
Ардов в те годы жил хорошо, водил Леву в «Метрополь», катал на такси. Дом Ардовых импонировал ему своей, как ему казалось, артистической светскостью. Там бывают только блестящие женщины: Вероника Полонская, или дочь верховного прокурора, или жена Ильфа. <…> Над тахтой Нины Антоновны портреты влюбленных в нее знаменитых поэтов, например, Михаила Светлова… Вероятно, мое изображение этого дома — кривое зеркало, но таким я его получила из рук Левы, Нади (Анна Андреевна говорила об Ардовых иначе — смрадный эстрадник, — но тоже с неспокойным пристрастием). Нина Антоновна кокетничала с Левой, и он откровенно признавался: «Я не могу оставаться равнодушным, когда она лежит с полуоткрытой грудью и смотрит на меня своими блестящими черными глазами».
Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 230
А Фрост за свои сосновые карандаши мог позволить себе не лизать блюда в столь изысканном обществе и не пускать дочь в сомнительные дома…
Соблазнительный образ лежащей Нины Антоновны — вот что должен был воспеть Толстой вместо своей Анны Карениной с ее ужасно непередовыми «прелюбодеяние — не прелюбодеяние».
Замечательная актриса, Нина Ольшевская.
Аманда ХЕЙТ. Анна Ахматова. Стр. 104
Анна Андреевна кормится в этом доме и для потомства оставляет ценное и правдивое свидетельство.
Я соглашалась, когда речь шла о Раневской, действительно хорошей актрисе, но хвалы, расточаемые киноактеру Баталову (Баталов — сын Ольшевской), сердили меня. Впрочем, Ахматова напирала не на игру, а на то, что Баталов самый знаменитый актер в мире. Сомневаюсь, но допускаю. Только какое нам дело, кто и почему знаменит? Внешний успех трогает меня, как прошлогодний снег, и меня огорчает, что даже Ахматова в старости поддалась этой слабости. Рассмешила меня и неумеренная оценка Райкина, которого Ахматова на сцене никогда не видела, разве что в телевизоре.
Надежда МАНДЕЛЬШТАМ. Вторая книга. Стр. 262–263
Когда
Ахматова не поблагодарила Пастернака — не умела быть благодарной, слов благодарности физически не могла произнести, не знала — хоть как ее облагодетельствуй, была уязвлена: как это так, не сама она, Анна Андреевна, мановением пальчика Сталина строит, а кто-то там более значительный нашелся, Пастернак… Автор книги о Пастернаке, тонкий, знающий — но также знающий, что Ахматову лучше, не вдаваясь в подробности, превозносить, выкручивается самым перетонченным образом. А по сути, подтверждает то же самое — да, была черно неблагодарна, потому что оберегала свою чванливость с тщанием, поистине достойным лучшего и более благородного применения.
…Следов признательности Пастернаку в ее воспоминаниях не заметно. <…> Почему она ни слова не рассказывала об участии в этом деле Пастернака? Назвать это неблагодарностью не поворачивается язык — скорей всего дело было в ином: Ахматова при ее врожденном и гипертрофированном чувстве собственного достоинства крайне болезненно переживала ситуации, в которых выступала просительницей.
Дмитрий БЫКОВ. Борис Пастернак. Стр. 506
Отец Маши Мироновой, капитан, комендант Белгородской крепости, погиб, защищая престол и отечество от злодейского самозванца. Императрица Екатерина Великая не посчитала, что его подвиг умаляет ее достоинство. Наоборот, он — доказательство ее величия.
«Я в долгу перед дочерью капитана Миронова».
А. С. ПУШКИН. Капитанская дочка
Константин Симонов — член советской делегации на Сицилии.
Анна Андреевна испытала разочарование, когда почувствовала и поняла не слишком большую литературную весомость этой премии. Не этим ли объяснялась ее отчужденность, некоторая скованность человека, не желающего слишком щедро духовно заплатить за ту меру внимания к себе, которая, в сущности, не заслуживает слишком щедрой благодарности.
К. Симонов — письмо В. Я. Виленкину.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 441
Щедро — это щедро, это или да или нет. Не слишком щедро — это хуже, чем скупо: здесь и просчитанная показная щедрость, и непримиримая решительная скупость. Такое сочетание называется одним словом: мелочность.
NN — это Ахматова.
NN несколько раз звонила к Толстым, которые страшно огорчены — и не скрывают — так как премия не ему. NN решила сделать визит сочувствия. «Это правильно», — сказала Беньяш. «Я всегда знаю, что следует делать», — сказала NN, а я вновь огорчилась.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 426
Так называемое «достоинство» Анны Андреевны Ахматовой было тщательно высчитанным.
МУСОРНАЯ СТАРУХА
Анна Андреевна стала Анной Ахматовой — чем-то большим, чем полустертой, простенькой, печальной и ароматной страничкой книги Серебряного века — потому, что дожила до старости.
Сравним две старости: ее и Льва Толстого.