Антиквар
Шрифт:
– Фотографией не разживусь?
– Разживетесь, почему нет. Мы не жадные. Теперь непосредственно о деле. Труп обнаружила медицинская сестра, которая ежедневно приезжала делать Щербаковой уколы. Второго ноября сего года, в субботу.
– В котором часу?
– В восемнадцать ровно. Вернее, подъехала она, как обычно, к шести вечера. Но в квартиру попала не сразу. На звонок Щербакова дверь не открыла. Сестра сразу предположила худшее. В общем, понятно – пациентка, что называется, на ладан дышала. Спустилась вниз, консьержка позвонила в ЖЭК – там, в высотке, у них все под одной крышей. Дверь вскрыли. Картина была такая: труп Щербаковой обнаружили на полу, возле
– Время наступления смерти установила экспертиза?
– Экспертиза, как вам, наверное, известно, всегда дает временной люфт. В нашем случае – около трех-четырех часов. То есть приблизительно в пятнадцать. Но может – и больше. В квартире стоял зверский холод. В батареях была воздушная пробка – непонятно, сколько это продолжалось и как старушка не окочурилась от холода. Однако на состояние трупа это обстоятельство могло повлиять. И тем не менее время смерти известно с точностью до минуты.
– Это откуда же?
– Вы не поверите, товарищ подполковник, совершенно книжная история. Разбитые часы. Падая, Щербакова ударилась рукой о ножку стола. Наручные часики фирмы «Заря», старенькие – правда, золотые – разбились. То есть разбилось стекло, а часы остановились. Ровно в десять часов семь минут. Так что время известно. Как в кино вышло. Бывает, оказывается. Да, и вот еще что, из квартиры похищена картина, портрет. Ценность полотна сейчас устанавливают эксперты. Но вероятнее всего – вещь стоящая. Редкая работа художника Крапивина. Я, откровенно говоря, не слишком силен в этих вопросах. Но подозреваемый… Он, кстати, у нас в бегах, вам известно?
– Наслышан.
– Так вот, подозреваемый и не скрывал, что этой картине цены нет. Он-то, надо думать, знал, что говорит. Известный московский антиквар, между прочим.
– Знаю. Как же он от вас ушел? Интеллигентный, говорят, парень, не бандит, не супермен.
– Да по-дурацки ушел, если честно. Интеллигентный – это точно. И ничего не отрицал поначалу. То есть утверждал, что портрет ему передала сама Щербакова на антикварном салоне, в ЦДХ, причем безвозмездно.
– Почему безвозмездно?
– Это вопрос. Там, знаете ли, товарищ подполковник, темная история с этим портретом. Двадцать с лишним лет назад он якобы был похищен из квартиры родителей Непомнящего. При этом родители его были убиты.
– Якобы?
– Сейчас работаем с архивами. Короче, по словам Непомнящего, Щербакова, узнав об этом, добровольно отдала ему портрет. Именно второго числа, в субботу, но – заметьте! – приблизительно около пятнадцати часов. То есть фактически спустя пять часов после собственной смерти.
– Мистика.
– А знаете, товарищ подполковник, я, когда впервые эту версию услышал, как ни странно, подумал то же самое. Мистика. Слишком уж не похож был этот антиквар на убийцу.
– Бывает.
– Теперь-то все, само собой, воспринимается иначе. Тем более после побега и второго убийства. Мужик просто умный попался, хорошо образованный, интеллигентный – это мы с вами уже отмечали, –
– Какие же, например?
– Ну, первое – подставляют парня. Грамотно подставляют. Это, в общем, вписывалось в данную ситуацию. У него с месяц назад неприятности начались – объявились люди с большим интересом к его магазину. Пришли, намекнули – он вроде не понял. Пришли второй раз – разнесли лавку к чертовой матери. Не столько взяли, сколько разгромили. Чистый беспредел. И попал мужик, надо сказать, на большие деньги. Короче, история вроде складывалась. Мы как раз в машине эту тему обсуждали. Тут он от нас и дернул. И не просто дернул, а прямиком к тому человеку, кто весь этот погром затеял. И не долго думая топором тому череп раскроил. Такой вот интеллигентный антиквар оказался.
– Других вариантов не было?
– Какие уж теперь другие?
– Теперь-то понятно. А тогда?
– Тогда не успели до других добраться.
– Понял.
– Да, откровенно говоря, тот первый вариант тоже не слишком годился. Потому как старушка Щербакова вела дневник. А там черным по белому – все с точностью до наоборот относительно показаний Непомнящего. Про убийство его родителей в дневнике ни слова, а про портрет очень много написано – как привез его с войны покойный отец, как любила картину матушка. И про антиквара Непомнящего, который, узнав каким-то образом про картину, буквально проходу ей – в смысле Щербаковой – не давал. Звонил, приходил, деньги предлагал немалые. Можно сказать, прельщал старуху – пенсия у нее, хоть и отцовская досталась, все равно по нынешним временам слезы. Да еще при ее болезни… Сами понимаете. Щербакова, кстати, не только упоминала его в дневнике – медицинской сестре, той самой, что колоть ее приезжала, рассказывала. Советовалась. Сомневалась. Жалко было с картиной расставаться, но в конце концов решилась. Назначила время. В субботу, с утра пораньше. Вот он и пришел…
– Да, история. Дневник у вас, как я понимаю, в деле?
– Где ж ему быть?
– В таком разе, ребята, если уж вы на самом деле не жадные – могу попросить об одолжении?
– Копию снять?
– Это первое. Вернее – второе. Первое – фото.
– Интересно, что третье?… А то, как говорится, дайте воды напиться, так жрать хочется, что переночевать негде.
– Верно. Хамлю. Можете послать с чистым сердцем. Не обижусь.
– Так вы сначала скажите, что третье… Может, сговоримся.
– Скажу, куда ж я денусь. Третье – акт судебно-медицинской экспертизы. Не выводы о причине смерти – полный вариант.
– Вас телесные повреждения интересуют? Не было.
– Меня все интересует. И старые шрамы, и следы от инъекций, их, как я понимаю, должно быть немало, и содержимое желудка…
– А зачем это вам?
Откровенно говоря, Вишневский ждал этого вопроса.
Но совершенно не представлял, каким может быть ответ.
Он и сам не знал еще, зачем ему подробный отчет экспертов. Однако был уверен в том, что должен его изучить.