АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира
Шрифт:
– - Однако, я отвлёкся. Итак, детище бесовское. Что ты можешь мне сказать о своём безобразном поведении?
– - Э-э...
– - похоже было, только это и больше ничего я и могла сказать.
"Детищем бесовским" папа назвал меня впервые. До этого бесовским я была отродьем, а детищем -- любимым.
– - Э-э, -- повторила я, в надежде, что папа придёт на помощь с наводящими вопросами.
– - Понятно, -- кивнул он.
Интересно бы узнать, что это такое он понял? Но спрашивать почему-то не хотелось.
– -
Папа выдержал мхатовскую паузу.
– - Но ты не пришла.
Пауза номер два длилась на несколько секунд меньше.
– - Валя сказала, что, вероятно, ты придёшь, как стемнеет.
Пауза номер три оказалась самой длинной, и только во время неё я догадалась, что Станиславский тут ни при чём, а просто ожидается реакция от меня. И что, он хочет, чтобы я оправдывалась? Или там, прощения просила? Прочитать папины мысли я не могла, поэтому продолжала молчать, ожидая прямого вопроса на который смогу... или, как вариант, не смогу дать прямой ответ.
– - Но ты не пришла и тогда, когда стемнело, -- решил всё-таки продолжить папа и больше таких гигантских пауз не делал, а говорил всё громче и всё быстрее, -- и, если до этого ты ставила меня в известность, куда и зачем идёшь, то на этот раз обошлась молчанием. Уже Вера с Филом по домам разошлись, уже все Клюевы домой вернулись, и только тебя где-то черти носили! И только когда Арсений Михалыч позвонил -- ты хоть можешь себе представить, что я мог подумать, когда он мне позвонил! Ты можешь представить, что я думал, когда понял, что ты пропала не одна, а в компании с Эдуардом! Ты хоть понимаешь, что мы тут думали?! Нет? Очень плохо!
Я пыталась вставить хоть слово, но это было нереально. Все три возможности, которые мне предоставляли, я упустила. Оставалось только ждать, когда иссякнет красноречие папы.
А оно, кстати, уже... того. Он смотрел на меня, и мне от этого взгляда становилось стыдно. Тошно. И хотелось провалиться сквозь землю.
А лучше -- перенестись, как по волшебству, к Эдику, обнять его и пожаловаться на то, как несправедлива к нам жизнь. То он не оправдывает моих ожиданий и игнорирует известие о том, что я вампир, то папа вдруг теряет ко мне всякое доверие, и так и ждёт, что я начну набрасываться на людей средь бела дня. Ну или средь чёрной ночи.
Слёзы навернулись на глаза. Ведь я же никому зла не желала! Ничего плохого не хотела! И не сделала! Я просто... просто влюбилась.
– - Но это же... это же прекрасно...
– - обескуражено проговорил папа.
...и не заметила, как последние слова проговорила вслух.
Я покраснела. Или даже побагровела. Не исключено, что аж посинела! И снова, как идиотка, завелась:
– - Пааа, это не то, что я имела в виду... то есть то, но не то... но в общем я...
– - Хватит, -- жёстким возгласом остановил он меня.
– - Хватит. Я этого и опасался,
– - Что?! Я?! Да я!.. Да я ни разу!..
– - я лихорадочно перебирала в уме свои разговоры с местными и понимала даже без папиных подсказок, что была слишком резкой и насмешливой. Всегда.
– - Да, да. Ты. И не раз. Они виноваты, что во Фролищах нет магазинов, где можно купить туфли из последней коллекции Прада и сумочку от Вуттон? Они виноваты, что ты родилась с серебряной, нет, с золотой ложечкой во рту, а им в голову не придёт отдавать десять тысяч рублей за кусок шёлка, чтоб повязывать на бёдра? Уж не говоря о том, чтобы просто так, из прихоти, заводить двадцать таких кусков! А ты не замечаешь, ты всё время, каждым словом, каждым жестом даёшь им понять, что они из низшей касты и должны быть счастливы уже потому, что дышат одним воздухом с тобой!
А вот тут папа перегнул.
Если я когда и думала так, то только в первый день во Фролищах! Ну, во второй, когда выбралась на пляж... но теперь же я другая! И уже прошла почти целая неделя! И теперь же я...
Да. Теперь я продолжаю шпынять девчонок, чтобы они как можно дальше держались от Эдуарда.
От моего Эдика.
Я, стоявшая всё это время в дверях кухни, прошла внутрь и села за стол напротив отца.
Он смотрел на меня так, что его взгляд входил в мои глаза и выходил из затылка двумя пытливыми лучами, просвечивающими голову изнутри.
И чего он так взъелся на меня из-за девчонок... неужели они ему нажаловались? Ведь его самого на пляже ни разу не было.
– - Па... а откуда ты узнал про девочек?
Теперь лучи моих глаз просвечивали папину голову.
– - Мы вчера разговаривали с Болотовым...
– - Ясно, -- кивнула я.
– - Что тебе ясно?
– - Что мне не зря так не понравилась эта Катька. Ябеда.
– - Да что ты себе...
– - начал, было, папа, но тут же усмехнулся:
– - Да если честно, мне она тоже не очень-то нравится. Ну да бог с ней. Надеюсь, девочек ты оставишь в покое. Ты мне лучше скажи, что ты намерена делать с Эдиком? Он ведь как цыплёнок, впервые курицу увидавший, на тебя смотрит.
Я успела остыть после нечаянного признания, но тут снова ощутила жар в щеках.
– - Но папа! Я же сказала уже -- я люблю его!
Второй раз признание далось куда легче.
– - Надолго ли?
– - с непонятной горечью проговорил он.