Антисуворов. Самые лживые мифы о Великой Отечественной

Исаев Алексей Валерьевич

Когда автор смелых теорий мелет чепуху почти на каждой странице, это забавляет. Но когда он это делает на протяжении нескольких томов, это начинает утомлять. В «Самоубийстве» читаем: «Немцы были способны творить чудеса. В Первой мировой войне не было зенитной артиллерии, ее приходилось создавать заново. И они создали великолепные образцы. А гаубичная артиллерия была в Первой мировой войне. Поэтому можно было обойтись поверхностной модернизацией. И они решили: авось сойдет». В Первую мировую войну зенитная артиллерия как раз и появилась как класс артиллерийских орудий. И в 1914 г. на вооружении германской армии состояла 7,7 cm Ballonkanone, первые образцы которой аж в 1909 г. были продемонстрированы широкой публике на воздухоплавательной выставке. Внешне 77-миллиметровое зенитное орудие образца 1914 г. представляло собой четырехколесное шасси с орудием на тумбе. За немцами потянулись англичане, поставившие на шасси грузовика 13-фунтовую (76,2 мм) пушку конной артиллерии. То же самое у нас в стране. 76,2-миллиметровая зенитная пушка Лендера монтировалась на грузовике. По логике Владимира Богдановича, немцы могли тоже сказать «авось сойдет» и оставить в войсках зенитку Первой мировой. Однако весь артиллерийский парк Германии был модернизирован. И гаубицы, и зенитки.

Развитие

советской артиллерии в межвоенный период было небезоблачным. Во-первых, на вооружении РККА были орудия, в обозначении которых присутствует даже на 1913 или 1918 год, а 1909-й и 1910-й. Это гаубицы и пушки, разработанные перед Первой мировой войной и модернизированные в 1930-х. Примерами таких артсистем служат 122-миллиметровые гаубицы образца 1909/30 г. (бывшая Круппа с клиновым затвором), 1910/30 г. (бывшая Шнейдера с поршневым затвором), 152-миллиметровые гаубицы 1909/30 г. (опять же Круппа) и 1910/30 г. (Шнейдера), 107-миллиметровая пушка образца 1910/30 г., 152-миллиметровая пушка образца 1910/34 г., 76,2-миллиметровая пушка образца 1902/30 г. Во-вторых, это поколение орудий разработки рубежа 1920-х и 30-х годов. К ним относятся 122-миллиметровая корпусная пушка А-19 образца 1931 г., 203-миллиметровая гаубица Б-4 образца 1931 г. завода «Баррикады», 76,2-миллиметровая зенитка 3-К образца 1931 г., разработанная для РККА фирмой «Рейнметалл». Последнее орудие – это пример кования немцами советского меча. 76,2-миллиметровые зенитки 3-К встречали немецкие танки и самолеты в 1941 г. И наконец, в-третьих, было поколение артиллерийских орудий, принятых на вооружение во второй половине 30-х. Это, например, 152-миллиметровая пушка-гаубица МЛ-20 образца 1937 г.

Но это только формально образца 1937 года. Гаубица-пушка МЛ-20 на самом деле являлась глубокой модернизацией 152-миллиметровой пушки 1910/34 г. Так что к каким орудиям ее относить, старой разработки или новой, – вопрос сложный. Кроме того, во второй половине 30-х в СССР продолжалась модернизация систем 1909/30 и 1910/30 г., были введены колеса с пневматиками. Орудиями новой разработки были: 76-миллиметровая дивизионная пушка образца 1936 г. Ф-22, 152-миллиметровая дивизионная гаубица М-10, 122-миллиметровая гаубица М-30, 280-миллиметровая мортира образца 1939 г. и 85-миллиметровая зенитка образца 1939 г. 52-К. Реальное соотношение между артсистемами старого и нового образца в РККА рисуют следующие цифры. 122-миллиметровая гаубица М-30 образца 1938 г. начала производится в 1940 году, за весь год было выпущено 639 гаубиц, за 1941 год произвели 2 762 гаубицы. А 122-миллиметровых гаубиц образца 1910/30 г. на 1937 год было 2 439 штук и производство продолжалось до 1941 г., всего с 1937 по 1941 г. выпустили 3 395 гаубиц образца 1910/30 г. 152-миллиметровых гаубиц М-10 образца 1938 г. на 22 июня 1941 г. было в войсках 1 058 штук, а гаубиц 1909/30 г. с 1931 по 1941 г. было выпущено 2 188 штук. К созданию артиллерийских систем с нуля, отбросив базу времен Первой мировой войны в СССР приступили только в конце 30-х годов. И поэтому значительную часть артиллерийского парка РККА на момент начала войны составляли орудия старых типов. Утверждение Владимира Богдановича «формирование советских артиллерийских полков шло на базе новых образцов, созданных в 1938 году, принятых на вооружение в 1939 году, выпущенных промышленностью в 1940–1941 годах» не соответствует действительности. На самом деле артиллерийские полки РККА вооружались орудиями нескольких поколений. Если взять конкретный округ, Киевский Особый, то увидим все то же самое. Согласно докладу начальника артиллериии Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта артиллерии Парсегова (ЦАМО, Ф. 81, оп. 103989сс, д. 17, лл 59–69), на момент начала боевых действий в округе состояло:

152-миллиметровых гаубиц образца 1909/30 г. 310 штук;

152-миллиметровых гаубиц образца 1909/30 г. 28 штук;

152-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. 236 штук;

122-миллиметровых гаубиц образца 1910/30 и 1909/37 г. 999 штук;

122-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. 278 штук.

Причем из указанного количества орудий 102 122-миллиметровые гаубицы образца 1938 г. нуждались в ремонте 102 штуки, 122-миллиметровых гаубиц образца 1910/30 и 1909/37 – 46 штук.

Если брать не округа в целом, а конкретные дивизии, то открываем справку начальника артиллерии 100-й стрелковой дивизии о состоянии артиллерии дивизии на 28 июля 1941 г. (ЦАМО, ф. 758, оп. 4580сс, д. 18, л. 89, документ опубликован в Сборнике боевых документов ВОВ. Выпуск 31). В наличии было 13 122-миллиметровых гаубиц образца 10/30 г., 10 152-миллиметровых гаубиц образца 1909/30 г., 18 76,2-миллиметровых пушек образца 1902/30 г., 6 76,2-миллиметровых полковых пушек образца 1927 г. и 6 76,2-миллиметровых зениток образца 1938 г. Последние – это модернизация ренметалловской 3-К с установкой ее на четырехколесный лафет вместо двухколесного.

Брутто-цифры показывают ту же картину. Всего в Красной армии к началу войны было 1 667 гаубиц образца 1938 г., 5 578 122-миллиметровых гаубиц 1910/30 гг. и 778 122-миллиметровых гаубиц 1909/37 гг. Со 152-миллиметровыми гаубицами картина менее удручающая, но все равно основную массу составляют орудия старых типов. 152-миллиметровых гаубиц образца 1909/30 гг. 2 432 штуки, 152-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. 1 128 штук (Боевой и численный состав ВС СССР в период Великой Отчественной войны. Статистический сборник № 1).

Так что оба утверждения Владимира Богдановича, как декларация поголовной устарелости артиллерийского вооружения Германии, так и тезис о вооружении артполков, формировавшихся в 1939–1940 в СССР исключительно системами разработки конца 30-х годов, не имеют ничего общего с действительностью.

Еще один сладкий миф, озвученный В. Суворовым – это: «Советская 76-миллиметровая пушка была оценена немцами как шедевр конструкторской мысли, и все трофейные 76-миллиметровые пушки немедленно принимались на вооружение германской армии». Надо сказать, что на вооружение германской армии принималось немало металлолома завоеванных стран (вроде 100-миллиметровой австрийской легкой полевой гаубицы образца 1914 г.), и сам факт принятия на вооружение ни о чем не говорит. Официально на вооружении Вермахта состояли 216 типов артиллерийских орудий и 18 минометов. Понятно, что большая часть этого вооружения использовалась на десятых ролях и практического интереса не представляет. Более занимательна статистика производства орудий Pak-36(r), 76,2-миллиметровых Ф-22 в качестве противотанковой пушки. В 1942 году – 358 орудий, в 1943 г. – 169, в 1944 г. – 33. А теперь поинтересуемся статистикой производства пушек PAK-97/38, представлявших собой тело французской 75-миллиметровой

пушки образца 1897 г. на лафете противотанковой ПАК-38. Этих артсистем было выпущено в разы больше, аж 2 854 штуки в 1942 г. и 858 штук в 1943 г. По объемам производства французско-германский гибрид даже обгонял немецкую 75-мм ПАК-40, выпущенную в 1942 г. в количестве 2 114 штук.

То же и с тяжелыми орудиями. В. Суворов пишет: «Ничего равного советской 152-миллиметровой пушке-гаубице МЛ-20 и 203-миллиметровой гаубице Б-4 в Германии и в мире не было». В армиях всех стран мира были примерно сходные по задачам и техническим характеристикам орудия. В немецкой армии Мл-20 соответствовала тяжелая полевая гаубица sFH-18, sFH-36. 203-миллиметровой Б-4 соответствовала 210-миллиметровая Morser 18. Последняя даже превосходила Б-4 в подвижности. Дело в том, что Б-4 была создана в начале 30-х и поставлена на гусеничный ход. Тогда считалось, что это позволит легко менять позиции на изрытой воронками передовой. Но в реальности сдерживало маневр тяжелой артиллерии, ее маршевые возможности. Напротив, Morser 18 была на колесном лафете с пневматиками, что позволяло тяжелому орудию сопровождать танковые дивизии Вермахта. Б-4 получила колеса с пневматиками вместо гусеничной тележки только после войны, на модификации Б-4М. Но все это детали. Во всех странах были примерно одинаковые орудия для решения сходных задач. В Англии были 5,5-дюймовые (139,7 мм) гаубицы Mk. 2, 7,2-дюймовые тяжелые гаубицы, в США 155-миллиметровые гаубицы М2 и 203-миллиметровые гаубицы М1.

Говоря о советской системе артиллерийского вооружения, нельзя утверждать, что она носила какой-то особо выдающийся агрессивный характер или на голову превосходила своих противников по техническим характеристикам. Она была вполне обычной, войны мы встретили с «зоопарком» орудий разных систем и годов выпуска и разработки, не имея принципиальных преимуществ перед немцами.

Глава 13

Почему ГРУ разрушило линию Суворова?

Располагаясь за сильными укреплениями, мы заставляем противника искать решение в другом месте.

Клаузевиц

«Какая линия Суворова? Какое ГРУ ее разрушало?» – спросит читатель. На самом деле такая реакция должна быть на название 10-й главы «Ледокола».

Владимир Богданович утверждает на страницах «Ледокола»: «Между советской «Линией Сталина» и французской «Линией Мажино» было много различий. «Линию Сталина» было невозможно обойти стороной: ее фланги упирались в Балтийское и Черное моря». Этот тезис не соответствует действительности. В линии укреплений вдоль советско-польской границы были широкие «просветы». Например, на северном участке границы было шесть УР: Минский, Полоцкий, Островский, Псковский, Кингиссепский и Карельский – прикрывавших несколько более 300 км из общей протяженности сухопутной границы на этом направлении 1 000 км. То есть укрепления закрывали всего около 30 % длины границы. Были обширные «окна» между Полоцким и Минским УРами, между Минским и Мозырским УРами в районе Слуцка. Естественно, линия развивалась, росла как живой организм. Для прикрытия пустоты был начат строительством в 1938 г. Слуцкий УР, в стадии строительства было 129 сооружений. В связи со смещением границы на запад строительство УРа было приостановлено. Такая же ситуация была и между Островкими и Полоцким УРами. В этом районе был УР полевого типа, Себежский, без долговременных сооружений. Незадолго до пакта Молотова – Риббентропа его начали оборудовать долговоременными сооружениями, на момент приказа о консервации в стадии строительства находились 65 сооружений. То же самое с Шепетовским и Остропольским УРами КОВО, прикрывавшими пустоты в линии укреплений на южном участке границы. Оба укрепрайона в 1939-м находились в процессе постройки, законсервированы в связи с переносом границы пустые недостроенные коробки (см.: Инженерное обеспечение оборонительных операций Советской армии в ВОВ 1941–1945 гг. М.: Воениздат, 1970). «Главная мысль» Владимира Богдановича в данном случае звучит так: у СССР была неубиваемая линия укреплений, она не остановила немцев в 1941 г. только потому, что «избушка повернулась к лесу передом» и разрушила «Линию Сталина». Тезис о неприступности в связи с наличием обширных просветов в линии укреплений на старой границе вызывает большие сомнения.

Рассказав про невозможность обойти «Линию Сталина», В. Суворов вдруг вспоминает про промежутки между УРами. Владимир Богданович дает следующую интерпретацию пустотам между УРами на старой границе: «Линия Сталина» была универсальной: она могла быть использована для обороны государства или служить плацдармом для наступления, именно для этого были оставлены широкие проходы между УРами: пропустить массу наступающих войск на запад». Причина разрушения, предложенная В. Суворовым, формулируется так: «Вот почему линию разоружили, а потом и сломали: она мешала массам советских войск тайно сосредоточиться у германских границ, она мешала бы снабжать Красную Армию в ходе победоносного освободительного похода миллионами тонн боеприпасов, продовольствия и топлива. В мирное время проходов между УРами было вполне достаточно и для военных, и для экономических нужд, но в ходе войны потоки грузов должны быть рассредоточены на тысячи ручейков, чтобы быть неуязвимыми для противодействия противника. Укрепрайоны как бы сжимали потоки транспорта в относительно узких коридорах. Это и решило судьбу уже ненужной «Линии Сталина». «Узкие ручейки» – это, наверное, пустоты между УРами общей шириной 700 км из 1 000 км протяженности границы на северном участке или более чем 100 км «окно», которое должен был бы прикрыть строящийся Шепетовский УР, на Украине. «Потоки транспорта» до сих пор двигаются по «узким коридорам», в просторечии именуемых дорогами. На самом деле причина подобных фантазий в том, что у Владимира Богдановича каша в голове вместо цельной системы знаний. Он путает идеи фортификации разных эпох. Во второй половине XIX века крепости стали сооружать в виде центральной цитадели, окруженной поясом фортов на расстоянии 1–5 км от крепости. Между фортами оставались промежутки, через которые планировалось производить контратаки. Тогда это имело смысл, в случае создания непрерывного ряда укреплений контратакующим стрелкам пришлось бы перебираться через валы, рвы, гласисы фортов. А так защитники крепости могли, не нарушая боевых порядков, атаковать в промежутках между фортами. Ряд бетонных коробок XX столетия никак не мог помешать перемещениям своих войск. Дороги совершенно свободно пересекали линию УРов. В ходе боевых действий ДОТы воспрещали движение по дороге огнем. К оборонительности и наступательности просветы в линии УРов никакого отношения не имеют, они определялись порядком постройки, приоритетностью прикрываемых укреплениями направлений.