Антизомби
Шрифт:
Я оценил стратегическую привлекательность Лукиновки. Правильный выбор. Со всех сторон от Лукиновки открытые поля, а за ними густой лес. Доступ в деревню был только с востока. С юга и запада путь преграждала река, на севере от деревни было большое топкое болото в низине. Но это было и основным уязвимым местом обороны деревни. Дорога туда была одна, которую можно было легко перекрыть на одном из хитрых заворотов в густом лесу.
В деревне не было газа и были перебои с электричеством. Эти неудобства сыграли весьма положительную роль в новых обстоятельствах. Энергопитание в деревне было во многом автономным начиная с ветряка, от которого работал глубинный водяной насос и заканчивая навороченными системами энергообеспечения новых дорогих коттеджей. Здесь можно было изучать современные системы автономного энергоснабжения. В коттеджах были солнечные батареи, вакуумные
Ближе к обеду пришла машина из центра за беженцами. С ней к нам пришли новости о штурме логова разбойничьей шайки Барабана. Новости привез сам Лисеев. Бывший санаторий взяли в кольцо и провели разведку. По ходу захватили в плен одну из разбойничьих групп. Допросив бандитов, доработали план захвата. Базу бандитов превентивно и густо обстреляли из миномета, а затем начали штурм. Ворвавшиеся на территорию БТРы расстреляли из КПВТ здания главного корпуса, ресторана и гаража, превращенного в арсенал. Взятые врасплох бандиты оказали слабое беспорядочное сопротивление. Бандюки сдались сразу и почти все, поверив в обещание о сохранении жизни. Серьезное боестолкновение случилось в дальнем конце территории санатория. Бандиты попытались прорваться через хозяйственный выезд. Прорыв купировали. Сопротивление бежавших бандитов оказалось отчаянным. Они сожгли из гранатометов подоспевший БТР. Возиться с ними больше не стали, а покрошили с дальней дистанции из минометов. Зачищали территорию уже из пулеметов и башенных КПВТ. Сдавшимся бандюкам жизнь сохранили, но после допросов их передали пленным, заложникам и рабам. Такой чудовищной жестокости как в Лукиновке местные бандюги к своим жертвам не применяли, но гуманизмом и состраданием к рабам они себя также не утруждали. Смерть их была относительно легкой. Их сбросили в яму к раскормленным морфам. Из бандитов оставили только самых интересных, их увезли в центр для допросов.
После казни бетонную яму с морфами выжгли огнеметами. Славный был костер. Даже костяков для науки не осталось.
Была плохая для меня новость. Среди бандитов опять не оказалось Ерохи. Его увезли в колонне из трех машин незадолго до взятия санатория в кольцо.
Если банда Ерохи насчитывала около сорока человек, то банда Барабана была аж в три раза больше. Добра трофейного было так много, что пришлось планировать его вывоз в центр сразу на несколько дней. В центр увезли всех найденных на территории санатория пленных, рабов и заложников. Заложники это было что-то новое. Барабан взял из трех ближайших поселков заложников для обеспечения лояльности. По действиям Барабана можно было решить, что он собирался возродить славные традиции русского крепостничества. Из радиорубки санатория по рации вызвали всех смотрящих из поселков на базу. Их спеленали на подъезде, допросили и связанными увезли обратно в селения. Местные их там быстро осудили и привели приговор в исполнение. Потом подъехали делегации из этих поселков. Поселян серьезно вооружили, вернули награбленное добро и снабдили всякими ништяками из закромов бандитов.
Молодой веселый водила машины Лисеева с радостью дополнил рассказ шефа отдельными подробностями. В частности он глумливо описал поведение возвращенных в поселки новоявленных старост или бурмистров, он просто не знал, как их правильно называть. В общем, эти уроды и мрази приняли смерть также по–своему по мразиному. Один даже умудрился стоя на коленях умолять о прощении, обещая, что орально ублажит всех жителей поселка обоих полов. Новоявленному оралисту тут же организовали оральную казнь. Ему киянкой забили в горло деревянный член, изготовленный в течении десяти
Следующие три дня мы перевозили трофеи из Лукиновки в форт, перевозили баптистское добро из форта в деревню, вычищали деревню от грязи, мусора, крови и трупов. Создание новой общины отметили скромно, сначала была долгая молитва и песнопения, а потом скромный обед под открытым небом. Я на новоселье пригнал общине целую фуру профилированного настила и металлического проката с металлобазы в пяти километрах от нашего города. Забор все же нужно было сделать вокруг деревни. Георгий подогнал поселянам новенький трактор Джон Дир с телегой всевозможных сельскохозяйственных прибамбасов. Молодняк пригнал два трактора Беларусь, но только они были с обычными щетками для подметания улиц.
Мне тоже сделали подарок. Специально по моей просьбе нашли фотографии Ерохи и собрали про него все сведения, которые смогли найти. Черную пластиковую папку мне передал тот самый дед с синим от побоев лицом. Он долго молчал, а потом сказал:
— Найди его, сынок. Ради Людочки моей и Райки, и всех остальных. Мне тогда спокойно умереть можно будет.
— Дед, умирать сейчас нельзя. Сам видел, в кого покойники превращаются. А Ероха покойник. Он при жизни уже был покойником. Нечего ему на этом свете делать.
После штурма Лукиновки я понял, как изменились люди в форте. Если сначала был страх, а потом была легкая эйфория от того что все выжили, объединились и могут успешно противостоять зомби, то сейчас пришло понимание, что прошлая жизнь безвозвратно ушла. Если раньше надеялись, что с катастрофой смогут совладать и худо–бедно вернется прежняя жизнь, то сейчас люди полностью прозрели в новой реальности. Иллюзий уже не было ни у кого. Неудачную атаку на не упокоенных собак перенесли тяжело, но быстро оправились, а вот Лукиновка просто перевернула в нашем сознании все прежние представления.
Завуч после двух дней проведенных в Лукиновке постарела стразу на десять или пятнадцать лет. Гордая и статная, уверенная в себе женщина бальзаковского возраста превратилась в старуху. Лицо ее страшно осунулось, плечи опустились, спина сгорбилась. Страх поселился в ее глазах. Точнее страх у нее был всегда, только теперь он вылез наружу. В своей жизни я повидал стерв достаточно. Они были совершенно разные, но всех их объединяло две черты — это крайний эгоизм и глубокий внутренний страх. Они боялись всех и воевали сразу простив всех, руководствуясь принципом: «Я сделаю из тебя говно раньше, чем ты сделаешь говно из меня.» Есть мужчины которые любят стерв. Но их не так уж и много. Я уже точно к ним не относился. Удовольствия от унижения и моральных издевательств я не испытывал. Вообще то слова стерва русское и раньше так называли тухлое мясо или падаль. Отсюда произошло название стервятников — птиц, питающихся падалью. Стервы изворотливы и коварны. Воевать с ним можно, здесь лучшей тактикой будет как раз манипулирование ее страхом, но есть ли смысл. Сейчас страх завуча выплыл из глубин и вяжущей смолой окутал ее всю без остатка.
Болонки наоборот разительно переменились в лучшую сторону. Может у них материнский инстинкт или еще что проснулось, но они сейчас самоотверженно помогали другим. Они ухаживали за больными, ранеными и стариками. Причем перед их рвением я готов был стать на колени и класть поклоны до самой земли.
Наш гаишник Степан раньше был веселым, бесшабашным, обаятельным типом. По словам Алевтины он постоянно врал, ему постоянно верили, потом это все вскрывалось, но ему все всегда сходило с рук. Сейчас я называл его про себя самураем. Спокойное бесстрастное, даже медитативное выражение практически не сходило с его лица. Он менялся в двух случаях. В бою маска покоя на его лице сменялась такой бешеной яростью такой, что волосы у меня на голове становились дыбом. Он всегда неизменно преображался рядом с маленькой дочкой. Он снова становился веселым балагуром и нежным отцом. Из любой вылазки он старался привезти для Анжелики игрушки, платья, туфельки и детскую бижутерию.
Меня серьезно беспокоил Леха. Лоботряс и пустобрех, душа любой компании, центр всевозможных дурацких затей и пустых прожектов он замкнулся в себе. Своим состоянием он напоминал мне чуханов в российских зонах, но не внешним видом, а моральным состоянием. От него сквозило обреченной придавленностью и безразличием, сменявшимися редкими вспышками какой-то тупой агрессии. Как-то мы строили для управлении ФСИН ремонтную базу с производственными помещениями. Тогда нам в помощь нагнали большое количество зеков. Чего только я там не насмотрелся за те десять месяцев, пока мы исполняли госконтракт.