Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
По всему помещению туда-сюда сновали люди. За рабочими столами сидели писцы. На первый взгляд могло показаться, что и тех, и других очень много, но их суетливость, торопыжничество, если можно так, не очень, впрочем, подходяще в данном случае выразиться, с головой выдавали их недостаточное количество. И в самом деле: наспех заполняемые бланки, стремительность движений, не только не уменьшающаяся, но и с каждой минутой растущая стопка бумаг подле каждого из писцов, там и сям возникающие перебранки, напряженные спины, утомленные лица, хотя рабочий день всего-то и начался, что три четверти часа назад, свидетельствовали о
Ефим Карпович, проходя по «коридору» и видя незанятые стулья, каждый раз болезненно морщился. Поручик и репортер, слегка ошарашенные подлинным объемом того, что и являлось в действительности Адресным столом (в противовес привычке называть таковым разве что только приемное помещение, где принимались запросы и выдавались подготовленные на них ответы), крутили головами и не верили своим глазам. На их лицах появилось выражение не только изумленного удивления, но и сомнения в том, что им по силам будет справиться с самоуверенно возложенной на себя задачей.
— Ну, вот. — Ефим Карпович остановился примерно на половине расстояния между противоположными концами «коридора» и указал на очередные свободные места за очередным рабочим столом. — Располагайтесь.
Поручик и репортер переглянулись. Управляющий, верно уловив характер их взглядов, сдержанно и все же явно насмешливо улыбнулся:
— Да вы, господа, никак передумали?
— Нет, нет, просто…
Поручик с сомнением посмотрел на свисавшую с потолка — на длинном шнуре — электрическую лампу под страшноватого вида и почти ее не защищавшим жестяным абажуром. Лампа была включена: дополуденный мартовский свет вливался через пыльное окно тенями — не будь над столом искусственного освещения, работать за ним было бы решительно невозможно.
Эта сиротская — не по количеству (аналогичные лампы свисали с потолка помещения повсеместно), а по отчаянно-бедственному виду — лампа производила тягостное впечатление. И поручику, привыкшему ко всякого рода казенщине, и, тем более, репортеру, проводившему жизнь в преимущественно красивых помещениях с красивой обстановкой, стало тяжело и как-то неприятно-тоскливо: как будто их вышвырнули с веселого праздника и усадили на покрытую тающим снегом панель под окнами богатого особняка. Или даже вот так: как будто папа и мама завели их, совсем еще маленьких, в какую-то обшарпанную комнату и в ней оставили — притворившись, что уходят всего на минутку, а на самом деле ушли навсегда. И вот уже в комнате появились чужие люди, взяли их, крошку-поручика и крошку-репортера, за руки и поволокли куда-то, где нет и никогда не будет пирожных, хороших игрушек и радостного смеха. А есть и будут всегда противный запах подгоревшей каши, запах дезинфекции и неистребимый запах отчаяния и тоски.
Первым опомнился Сушкин. Он, потянувшись, качнул отвратительную лампу, тут же ее придержал и немножко виновато спросил:
— А нельзя ли у вас, Ефим Карпович, позаимствовать писчей бумаги? Мы, понимаете ли, растяпы этакие, как-то не подумали, что она может нам понадобиться!
Управляющий машинально осмотрелся, но, как и следовало ожидать, не увидев ничего подходящего,
— Я распоряжусь. Вам сейчас принесут всё необходимое.
— Огромное спасибо!
— Ну, вот за это-то — не за что. Однако, господа, у меня к вам есть убедительная просьба, на выполнении которой я вынужден настаивать. — Ефим Карпович стал очень серьезен. — Прошу вас обоих, Николай Вячеславович, Никита Аристархович, быть как можно более незаметными, ни у кого не путаться, уж извините за выражение, под ногами и никого от работы не отвлекать. Надеюсь, моя просьба понятна?
Поручик и репортер закивали головами.
— Ну, вот и славно.
Управляющий еще раз осмотрелся и, оставив своих «гостей», пошел прочь. Но едва ему стоило отойти шагов на десять, как Сушкин закричал:
— Ефим Карпович! Еще одна просьба! Адресную книгу, пожалуйста! Звучит, конечно, странно — в Адресном-то столе, но…
Управляющий резко остановился, обернулся, замахнулся рукой, сжимая пальцы в кулак, но, не завершив движение, опустил руку и слегка смущенно одернул сюртук.
— Да не кричите вы так! Будет вам книга, будет…
Любимов и Сушкин остались одни. Точнее сказать, не одни, конечно — вокруг кипела жизнь и бурлило движение, причем проходившие мимо и сидевшие за соседними столами люди поглядывали на поручика с репортером с любопытством. И все же, находясь в самом центре этих жизни и движения, они физически ощущали одиночество: словно их, как на какой-нибудь выставке последних технических достижений, поместили за витрину, отгородив от окружающего мира прозрачной, но непроницаемой стеной.
— Па-а-прашу!
Какой-то человек с охапкой бланков в руках, напирая всем телом, вынудил поручика отойти с прохода и понесся, не оглядываясь, к дальнему столу. Другой, едва не налетев на репортера, недовольно поджал губы, но тут же усмехнулся:
— Сели бы вы за стол, господин Сушкин: мешаете!
Сушкин захлопал глазами:
— Мы знакомы?
— Имею удовольствие почитывать ваши заметки. Хорошо пишете, бойко! Но сейчас — отойдите с дороги, сделайте милость!
Сушкин, как раньше поручик, тоже подвинулся. Человек благодарно улыбнулся — хоть за это спасибо! — и почти сразу исчез.
Еще через минуту появился неясных функций мальчишка: его одежда не походила на форменную, и поэтому нельзя было точно определить, состоял ли он, нет ли в штате Адресного стола. Мальчишка положил на рабочий стол пачку писчей бумаги и городской справочник, а затем перенес с другого стола одну из чернильниц, наполненную наполовину, и пару перьевых ручек, состояние которых ужаснуло бы даже видавшего виды путешественника — не понаслышке знакомого с самым отвратительным видом канцелярских принадлежностей — гостиничным.
— От Ефима Карповича.
— Спасибо.
— И это…
Поручик, начавший было снимать шинель, чтобы бросить ее на один из свободных стульев, замер.
— Ефим Карпович просил передать, что времени у вас — в обрез.
Мальчишка ухмыльнулся и с явным удовольствием повторил звучное выражение:
— Да, в обрез!
— Да поди ты! — Репортер порылся в карманах, достал несколько монет и сунул их странному «посыльному»: тот принял их с удовольствием не меньшим, чем то, с каким он ранее произнес очаровавшие его слова. — С чего бы это? Разве стол не в три часа закрывается?