Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10

Хорватова Елена Викторовна

— Кучер нашему князю нужен, — пояснил поручик. — Но не абы какой, а хороший. Желательно, очень хороший! А то бывали у нас истории…

Поручик не без удовольствия, причем удовольствия настолько заметного, что Сушкин улыбнулся в сторону, произнес это «бывали у нас». Было ясно, что формально числившийся в Резерве и всего лишь командированный в участок Можайского на дежурства поручик уже и не мыслил, что может быть распределен куда-то иначе. Было ясно, что уж он-то приложит все усилия, чтобы оказаться в участке Можайского на законно постоянной основе. И — немного опережая события, шепнем читателю на ушко — основания для этого у него имелись: со дня на день в участке должна была высвободиться должность младшего помощника пристава, и поручик вполне бы мог на нее претендовать!

— Уж как ты с князем договоришься, дело твое, но учти, — поручик заговорил очень серьезно, — Юрий Михайлович терпеть не может недомолвок, обмана и лжи вообще. Я тут вкратце написал о твоей истории, но ты уж сделай милость — расскажи ему сам и со всеми подробностями. И вот еще что: придется тебе, Иван Пантелеймонович, тулуп-то свой на шинельку променять! Негоже, чтобы у пристава — князь он там или нет — кучер в тулупе разъезжал. Так что ты не торопись: езжай медленно и все хорошенько по дороге обдумай. Решишь, что шинель твою гордость и принципы твои не ущемит, ступай к Юрию Михайловичу.

Решишь иначе — поворачивай прочь, и на глаза мне больше не попадайся!

Последние слова поручик произнес пылко и почти с угрозой. Иван Пантелеймонович принял записку, раскрыл ее, не спрашивая разрешения, и прочитал.

— Ну что же, вашбродь, всё вроде бы по-честному. Так вас не ждать?

Поручик — как и Сушкин — вылез из пролетки:

— Нет, езжай. Мы здесь надолго застрянем: ждать не имеет смысла.

Иван Пантелеймонович отсалютовал кнутом. Коляска покатилась прочь.

Поручик и Сушкин пересекли тротуар и вошли в Архив. И точно — застряли в нем надолго.

20

Казалось бы: с того момента, когда господину Нисефору Ньепсу [52] впервые в мире удалось зафиксировать изображение при помощи света, и до момента описываемых нами событий всего-то и прошли каких-то семьдесят или, возможно, чуть более лет. Но как за это время изменилась и какое колоссальное развитие получила техника фотографирования!

Разумеется, здесь, на этих страницах, — не время и не место делать очерк истории фотографии вообще, то есть — рассказывать читателю о тех, хотя бы и самых значительных, вехах, которые в своей совокупности сделали фотографию настолько распространенной и популярной, что современная жизнь без нее уже совершенно немыслима. И все же на некоторых моментах остановиться имеет смысл: прежде всего, потому, что именно фотография стала если не первым, то уж точно одним из первых систематизированных методов криминалистического исследования. А также и для того, чтобы выразить восхищение и почтить память тех из наших соотечественников, которые здесь, у нас, стали первопроходцами и основоположниками сначала искусства, а затем и науки криминалистической фотографии.

52

52 Нисефор Ньепс (1765–1833) — французский изобретатель, автор первого в мире «фотографического» снимка, полученного на медной пластинке, покрытой светочувствительной асфальтовой смесью.

К соображениям целесообразности такого отступления можно отнести и тот мотив, который порожден удивительным; можно сказать, вопиющим отношением молодых поколений к собственному наследию: тем пренебрежением, с которым поколения эти относятся ко всему отеческому, и тем, нередко необоснованным, восхищением, с которым они принимают всё зарубежное. И хотя, безусловно, критика иностранных достижений в наши цели не входит, но мы полагаем важным — хотя бы своими скромными силами и пусть мимолетно — дать бой поразительному, имеющему корни в ни на чем не основанном снобизме, невежеству, захлестнувшему молодежь и превратившему ее в патриотов чего угодно, но только не собственной Родины.

Ведь это и в самом деле печально и даже тоскливо — видеть и слышать: видеть неправых, но уверенных в своей правоте молодых людей, и слышать их рассуждения — далекие от истины; утверждающие ложь и закрепляющие место этой лжи в сознании товарищей и сослуживцев; открывающие лжи дорогу на страницы учебников, а значит — дорогу в сознания и будущих поколений, которым, если этот страшный процесс не остановится, будет уже поневоле суждено от рождения иметь пренебрежительное отношение к самим себе — как к потомкам людей ничем не примечательных — и раболепное к чужим — как к потомкам людей выдающихся!

Незнание истории своих достижений; происходящая из этого уверенность во вторичности собственной культуры; как следствие, отказ от своих корней и растворение собственной идентификации в идентификациях чуждых — вот то, что ожидает наших близких потомков при условии, что всё останется так же, как есть сейчас. Если, как и сейчас, отдавая первое место Маркони [53] , Попова [54] будут задвигать на второе. Если, как и сейчас, говоря о рефлексах, будут пространно рассуждать о Декарте [55] и мистере Гарвее [56] , давая лишь краткую справку о Сеченове [57] и Павлове [58] , да еще и с нахальной отсылкой на то, что сам Павлов считал основоположником понятия «рефлекс» в физиологии французского математика! Если, как и сейчас, говоря о криминалистике, будут рассыпаться в похвалах Бертильону [59] и Гроссу [60] , не заикаясь даже о Буринском [61] . Если, как и сейчас, на вопрос о том, кто такой Ломоносов [62] , будет следовать молчание. Если, как и сейчас, Сикорский [63] будет считаться американцем. Если, как и сейчас, на просьбу перечислить выдающихся сыщиков будут сыпаться имена вымышленных мистера Шерлока Холмса [64] , комиссара Мегрэ [65] , миссис Марпл [66] и мистера Эркюля Пуаро [67] и ничего не будет сказано о настоящих — Путилине [68] , Филиппове [69] , Кошко [70] . Если, как и сейчас, «Россия» и «русский» для уха будут звучать не так привлекательно, как «Англия» и «английский». Если, как сейчас, «английская школа», «английская шерсть», «английская булавка», «английский язык» будут казаться предпочтительнее российской школы, русского языка, русского миропорядка и его понимания.

53

53 Маркиз Гульельмо Маркони (1874–1937) — итальянский радиотехник, считающийся одним из изобретателей радио, лауреат Нобелевской премии по физике 1909 года. Неоднократно обвинялся в плагиате и воровстве идей, опубликованных ранее А. С. Поповым.

54

54 Профессор Александр Степанович Попов (1859–1906) — выдающийся русский физик и действительный изобретатель радио. Окончательно приоритет подтвержден в опубликованной Институтом инженеров электротехники и электроники (IEEE — Institute of Electrical and Electronics Engineers) статье в 1995 году.

55

55 Рене Декарт (1596–1650) — выдающийся французский философ и математик.

56

56 Уильям Гарвей (1578–1657) — английский врач, основоположник физиологии.

57

57

Академик Иван Михайлович Сеченов (1829–1905) — выдающийся русский физиолог, анатом, физик и биохимик, основоположник физиологии как клинической дисциплины. Стал первым, кто обосновал рефлекторную природу бессознательной деятельности.

58

58 Академик Иван Петрович Павлов (1849–1936) — выдающийся русский физиолог, создатель науки о высшей нервной деятельности.

59

59 Альфонс Бертильон (1853–1914) — французский юрист и криминалист, создатель оригинальной системы опознавания преступников по их антропометрическим данным и один из основоположников криминалистической фотографии. Ныне антропометрическая система Бертильона — бертильонаж — считается устаревшей и практически не применяется, хотя именно ее можно полагать лежащей в основе «описательных ориентировок» на розыск людей (рост, телосложение, цвет волос и глаз, форма носа и т. д.)

60

60 Ганс Гросс (1847–1915) — австрийский юрист и криминалист, собственно изобретатель термина «криминалистика», автор переведенной на многие языки (в том числе, и на русский) фундаментальной работы «Руководство для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции».

61

61 Евгений Федорович Буринский (1849–1912) — выдающийся русский ученый-криминалист, основатель метода судебного почерковедения, «отец» судебной фотографии, основоположник методов фотографического исследования вещественных доказательств, первооткрыватель фотографического метода усиления контраста.

62

62 Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) — выдающийся русский ученый-естествоиспытатель, химик и физик.

63

63 Игорь Иванович Сикорский (1889–1972) — выдающийся русский авиаконструктор, создатель первого в мире четырехмоторного самолета «Русский витязь», первого в мире пассажирского самолета «Илья Муромец», первого в мире трансатлантического гидроплана. С 1919 года — в эмиграции в США. В США основал компанию Sikorsky Aero Engineering Corp., известную ныне как мировой производитель тяжелых вертолетов.

64

64 Знаменитый литературный персонаж, созданный Артуром Конан Дойлем. Частный сыщик.

65

65 Знаменитый литературный персонаж, созданный Жоржем Сименоном. Комиссар французской полиции.

66

66 Знаменитая «любительница совать нос в чужие дела»; персонаж, созданный Агатой Кристи.

67

67 Знаменитый частный сыщик, персонаж книг Агаты Кристи.

68

68 Иван Дмитриевич Путилин (1830–1893) — знаменитый русский сыщик, первый заведующий Сыскной полицией Петербурга.

69

69 Владимир Гаврилович Филиппов (1863 — неизвестно) — знаменитый русский сыщик, начальник Сыскной полиции Петербурга в 1903–1915 годах. С 1917 года — в эмиграции в США, дальнейшая судьба неизвестна.

70

70 Аркадий Францевич Кошко (1867–1928) — знаменитый русский криминалист и сыщик, глава московской Сыскной полиции с 1908 года. Позднее — глава Сыска Российской Империи. Вывел российский сыск на первое место в мире по раскрываемости преступлений.

Даже соглашаясь с тем, что и прежде подобное отношение к отечественной мысли встречалось, необходимо сделать существенную оговорку: повсеместным, пронзающим все возраста и социальные группы, оно не было никогда. Необходимо заметить и то, что часто в основе незнания наших приоритетов лежала природная скромность, интеллигентность — из всех народов в свойственном только нам специфическом понимании этого термина — самих пионеров: ученых, изобретателей, всевозможного рода практиков, с удивительным добродушием относившихся к тому, что их открытия, изобретения и методики, наивно — без патентов — опубликованные в мировой печати, присваивались другими и получали широкую известность под именами людей, которым напор и жажда успеха вполне заменяли совесть и честь.

В современных исследованиях или — каковая характеристика этих «писаний» будет более точной — в современных статьях об истоках фотографии утвердилось странное, чтобы не сказать уводящее в сторону, правило: начинать рассказ с наблюдений древних о всякой всячине; например, о том, что светлая кожа человека темнеет под лучами солнца. Безусловно: эти наблюдения имели место, да и могло ли быть иначе, учитывая в особенности то, что древние были подобны детям? Детям, чей разум, едва-едва открывшийся навстречу миру, с восхищением впитывает в себя одно явление за другим — наполняясь ими, как губка, и каждое стремясь объяснить. Но так же, как разум ребенка, хотя и переполненный впечатлениями, еще не способен к мышлению рациональному и систематическому, древние, подмечая многообразие природных явлений, еще не могли — в силу отсутствия достаточной базы — дать им объяснения верные или, даже давая таковые, найти им практическое применение.

Недаром, давая в рассуждениях о химических предыстоках фотографии пространные отсылки к наблюдениям многотысячелетней давности, их авторы, как правило, «скромно» ограничиваются перечнем этих наблюдений — более или менее обширным или, напротив, более или менее скудным, в зависимости от собственных эрудиции или склонной к анахронизмам фантазии — и не дают прямые ссылки на те или иные старинные работы, которые с полным правом можно было бы счесть предваряющими те самые открытия, что и легли в действительности в основу фотографии. Ничего удивительного в этом нет: таких работ, разумеется, просто не существует. И хотя, конечно, кто-то мог бы и заявить, что такие работы — как и многие вообще другие — до нашего времени не дошли, затерявшись где-то на полдороге, но это было бы уже настолько чересчур, что смелости на такое заявление до сих пор еще ни у кого не хватило! И это понятно: отсутствие хотя бы упоминаний в различных сводах или перекрестных отсылок в дошедших до нас трудах ставят крест на возможности такого рода заявлений: при условии, разумеется, что склонные относить на тысячи лет назад предыстоки фотографии авторы не желают показаться совсем уж смешными.