Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Господин этот был одет хотя и не совсем по времени суток, но чрезвычайно элегантно. Вообще, весь вид его — холеный, породистый, сытый — свидетельствовал о принадлежности к праздным сословиям. Но если это «свидетельство» и могло обмануть человека попроще, то Вадима Арнольдовича — нет. Вадим Арнольдович сразу понял, что перед ним — наемный служащий: высокооплачиваемый, специалист своего дела, но, тем не менее, только служащий, то есть — человек трудящийся, а не бездельник.
— Могу ли я вам чем-то помочь, господин коллежский асессор?
Вадим Арнольдович, придя в себя, утвердительно кивнул и уже собрался было
— Но позвольте! Ведь вы — Вадим Арнольдович Гесс?
— Да. Но я не припоминаю…
— Что вы, что вы, Вадим Арнольдович! — человек отступил еще на полшага и — от своей головы к своим же ногам — сделал руками жест, словно бы призывающий посмотреть внимательней и произвести, наконец, «опознание».
Вадим Арнольдович и впрямь посмотрел внимательней и тут же, расплывшись в улыбке, воскликнул:
— Не может быть!
Человек тоже заулыбался:
— И тем не менее, это я!
— Но как? Разве ты не в Америке?
— Уже нет. — Улыбка сменилась усмешкой, а усмешка — снова улыбкой. — После университета помотало меня изрядно. И в Америке был…
— Ну да, ведь ты туда и собирался!
— Точно! Но не прижился я там и в другие страны подался. Боже, где я только не побывал! Ты не поверишь. Но пару лет назад стало меня домой тянуть. Да так, что я и сам удивился: ты ведь помнишь, каким я был — социалистом, врагом самодержавия, республиканцем…
— Брутом! — Вадим Арнольдович, настолько внезапно вырванный из настоящего и перенесенный в студенческое прошлое; вырванный, причем, наиприятнейшим образом, искренне и весело засмеялся. — Аркаша Брут!
Аркадий — по-видимому, человека звали именно так — тоже засмеялся, услышав свое студенческое прозвище.
— Так как же ты оказался здесь, у Молжанинова?
— А! — «Брут» беззаботно махнул рукой. — Своё-то состояние я растратил, пришлось о службе подумать. Да только кому я нужен — позабывший всё на свете и мало на что пригодный человек? Но постой! А ты-то что? Почему в полиции? Ведь ты — полицейский, судя по одёжке?
Вадим Арнольдович — не только без смущения, но и с каким-то, чуть ли не с неофитским, воодушевлением — подтвердил:
— Да, полицейский. Старший помощник участкового пристава, Можайского князя.
— О Можайском наслышан: как же! — «Брут» закивал головой. — Местная, можно сказать, достопримечательность. Но тебя-то как в полиции угораздило оказаться?
— Отчего же — угораздило? — Вадим Арнольдович буквально лучился улыбчивым светом. — Сам пошел. Призвание почувствовал.
— Ты?! — «Брут» несомненно опешил. — Призвание к полицейской службе? О, времена! Да ведь ты рыдал над сижу я в темнице, орел молодой, и грозно хмурился в согласии с тем, что Россия вспрянет ото сна [148] !
148
148 Аркадий «Брут» цитирует (в первом случае — перевирая) стихи Пушкина «Узник» и «К Чаадаеву», причем вторая цитата весьма показательна:
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Очевидно, Вадим Арнольдович Гесс в студенческие
Вадим Арнольдович покачал головой:
— Было дело, не спорю. А все же быть полицейским — занятие и нужное, и хорошее. Кто же еще защитит такую уйму простых людей от произвола? Не того произвола, разумеется, — Вадим Арнольдович поднял указательный палец, показывая им куда-то в потолок, — а от самого что ни на есть пошиба низкого, а потому вдвойне, втройне опасного: уголовного? Да и от безобразий разного рода — тоже. Кто мордобой подвыпивших гуляк пресечет? А кто и помощь, если в ней нужда имеется, окажет? Ребенка потерявшегося с мороза в участок отведет? Лишившегося чувств человека с панели подберет и в больницу отправит? Спор остудит и разберет?
— Чудны дела Твои, Господи! — «Брут» снова всплеснул руками, но на этот раз словно отказываясь верить своим ушам. — Вот так трактовка!
— А ты чего ждал? — Вадим Арнольдович даже как-то посуровел, не переставая, впрочем, излучать улыбчивый свет. — Авгиевы конюшни — вот они, прямо вокруг нас, а не только где-то наверху. И кто-то ведь должен в этих конюшнях прибираться! Если не мы, то кто?
— Ладно, ладно, — «Брут» сделал рукой примирительный жест, — будет. В полиции, так в полиции. Да почему бы, собственно, и нет? Я-то… гм… и сам — того-с, не того…
— А ведь и правда! — Вадим Арнольдович опять усмехнулся сквозь улыбку. — Как же тебя, нашего Брута, в услужение к Молжанинову занесло? Ведь он… постой-ка! Как ты это говорил?
— Паразит на теле общества! — «Брут» засмеялся. — Да: такие, как он, — паразиты на теле общества. Ты только посмотри вокруг!
Вадим Арнольдович и «Брут» огляделись, согласно и осуждающе качая головами.
— Сколько денег потрачено впустую! Скольких голодных можно было бы накормить! Скольким нуждающимся в обучении стипендии назначить! А вот поди ж ты: замерло истуканами, вложено в мазню, вмонтировано в камень!
«Брут», как давеча и Вадим Арнольдович, посуровел. Но если Вадим Арнольдович посуровел безгорестно, то «Брут» — огорченно. А потом он еще и вздохнул:
— Вот так и проходит слава [149] … Спрашиваешь, как я здесь оказался?
— Ну…
— Нет ничего проще. Служить по специальности я не мог: всё из головы за эти годы выветрилось. Любой первокурсник знает теперь больше, нежели я. Но не двор же идти подметать? Да и привычки мои… ты ведь знаешь…
И вновь Вадим Арнольдович, не прекращая улыбаться, усмехнулся:
149
149 «Брут» неполно и по-русски «говорит изречением»: sic transit gloria mundi — так проходит мирская слава.
— Как же, как же: как и римский Брут, взращенный в полном довольстве, ты не привык ни к нужде, ни хотя бы к малому. Такой вот ты у нас социалист: не опуститься до других, а других до себя поднять мечтаешь!
«Брут» тоже усмехнулся:
— Наверное, так. Но как бы там ни было, не с моими привычками было идти на копейки. Вот я место себе и подыскал. Оклад у меня — вдвое против генеральского и, хотя и не полностью, но более или менее мои нужды удовлетворяет. Правда, работать приходится много.