Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Поручик тоже бросил еще один взгляд на возвышение:
— Значит, те люди…
— Да: мы имеем своего рода честь лицезреть некоторых из предводителей!
Взгляд поручика стал более внимательным, напряженным.
— Да не пяльтесь вы так! — тут же одернул поручика Сушкин. — В конце концов, это просто неприлично!
Поручик покраснел:
— Простите…
Сушкин помотал головой:
— Передо мной-то за что извинятся? Главное, чтобы эти господа не подумали плохо на наш счет. Остальное неважно. Но если пялиться на них так, словно они — выставленные в зоопарке диковинные животные, неприятностей не избежать: это я вам гарантирую.
Поручик поспешил отвести взгляд от сидевших
— Ну, хорошо: с этим всё вроде бы ясно. Но о чем же вы договорились с Сугробиным? Как прошла ваша встреча? А самое интересное — что вы потом рассказали Клейгельсу?
Сушкин сделал глоток, отставил стакан и рассказал.
29.
— Мы прошли как раз на возвышение, что было неудивительно: Сугробин, как выяснилось тут же, являлся одним из заводил и даже чуть больше — его имя и связи были бесценным вкладом в организацию, которая вообще — сама по себе — особенной аристократичностью похвастаться не могла.
Утром здесь было не то что сейчас. Это сейчас вы видите тьму народа, а утром здесь было практически пусто, отчего помещение казалось еще больше. Удивительно — я и сам уже этому удивился, — но хотя бы этот мой расчет оказался верным. Утрами здешняя публика не утруждала себя занятиями, обсуждениями и вообще чем бы то ни было, что — по идее — делают такого рода люди.
Зал, повторю, поражал своими размерами еще больше, чем ныне. Я, устроившись рядом с Сугробиным за столиком на возвышении, рассматривал открывшийся мне вид с нескрываемым удивлением.
«Внушительно, правда?» — спросил меня Сугробин.
«Это еще мягко сказано!» — ответил я и тут же отвлекся на появившегося невесть откуда человека. Похоже, манера внезапных появлений из ниоткуда была характерной чертой всех местных «обывателей»!
«Вот что: подай-ка нам картофеля с маслом, гренок с чесночным соусом да кровяных колбасок — на завтрак больше и не с руки! А питья, мне — пива, этому господину — вина. Принеси из наших красных запасов: господин — лакомка, ему дребедень не подавай!»
Человек испарился.
«Ты уж извини, что я за тебя, Никита Аристархович, заказ сделал. Но — сам понимаешь: здешнюю кухню я знаю не в пример лучше!»
Я только и мог, что просто кивнуть:
«Какие могут быть возражения? — ответил я. — Да и вообще я завтракать не собирался!»
«А вот это ты зря! — Сугробин в шутку погрозил мне пальцем. — Знаешь, как у нас говорят? Кто не ест, тот не работает, а завтрак — важнейшая из трапез! Неужели не знал?»
Я растерянно покачал головой.
«Да как же? — изумился Сугробин. — Где же твоя репортерская выучка? Эрудированность? С завтраком мы получаем не только бодрость. Завтрак наперед, на все грядущие сутки, определяет статус нашего организма: хорошо ли мы будем себя ощущать? Здоровыми? Или болезненно и вообще неприятно? Правильная пища на завтрак — залог прекрасного дня, отличного вечера и отменной ночи! Не обед, Никита Аристархович, и уж тем более не ужин. Завтрак!»
Я, что называется, не верил своим ушам: меньше всего на свете я мог предположить, что буду беседовать в притоне о такой ерунде! Я даже подумал, что это было что-то вроде отвлекающего маневра, и — на всякий случай — еще раз внимательно огляделся. Угрожающего, однако, не было ровно ничего, как не было и чего-то, от чего Сугробин своими странными речами мог пытаться отвлечь мое внимание. Нет, поручик: как это ни удивительно, он говорил совершенно серьезно и без всякой задней мысли [612] !
612
39
Я слушал, но вот опять появился человек — на этот раз с подносом, — и Сугробин замолчал.
Мы молча смотрели, как человек ловко расставлял с подноса на стол заказанное: тарелки с дымившимся картофелем, политым растопленным свежим сливочным маслом, блюда с колбасками, соусник, гренки, приборы наконец — вилки и ножи. Затем — уже наполненную пивом кружку и сверх того — кувшин, а для мня — бокал и пока еще закрытую бутылку вина.
Я взял бутылку и начал разглядывать этикетку. Это был сотерн, причем чрезвычайно редкий — из черного винограда [613] . Вино вообще мало подходящее для утра; во всяком случае, на мой сугубо консервативный вкус. Но само по себе оно было превосходно! Откуда в таком месте могла появиться такая бутылка осталось загадкой, потому что на мой немой вопрос Сугробин только усмехнулся, отказавшись давать пояснения. Всё, что он счел нужным сказать, это то, что Шато де Каденак…
613
40 Сотерн, как правило, производится из белых сортов винограда.
— Постойте! — воскликнул поручик. — Как вы сказали? Шато де Каденак?
— Ну да, — недоуменно подтвердил Сушкин, — Шато де Каденак. А что такого? Это — вино, которое…
— Да нет же! — перебил Сушкина поручик. — Неужто вы сами всё позабыли?
— Да что же?
— Каденак! Фамилия Базиля! Легенда о рыцаре... — поручик все более и более понижал тон и закончил почти шепотом: «Кальберг!»
Сушкин вздрогнул. Настал его черт залиться краской:
— Признаюсь, да: без своих записей я словно без головы… их столько было! А разбирая их, я до рассказа… Митрофана Андреевича, верно?
Поручик кивнул.
— …до рассказа Митрофана Андреевича о Бочарове еще не дошел!
— Но тогда-то, еще тогда — разве вы…
Сушкин нахмурился:
— Странно, но — нет. И тогда я этого не припомнил. Наверное, виной тому ваш собственный рассказ!
— Мой рассказ?!
Поручик изумился, но Сушкин совершенно серьезно подтвердил уже сказанное:
— Да, мой друг, ваш собственный рассказ. Вы так увлекательно рассказывали о своем приключении… гм… в бывшем винном погребе Кальберга, что я, похоже, больше увязал рассказ Митрофана Андреевича с вашим, нежели с более давним — Сугробина. Ведь и вы упоминали медок, сотерн… разве нет?
Поручик вздохнул:
— Да, было дело.
— Вот так и получилось, что…
— Но теперь-то!
— А теперь, — Сушкин пригнулся к столу и понизил голос, — теперь мы с вами очутились в презабавнейшей ситуации. Сотерн. Чрезвычайно редкий. Коллекционный… полагаю, мы выяснили, откуда он взялся!
Поручик тоже пригнулся к столу:
— Что будем делать?
Сушкин, словно пребывал в некоторой нерешительности, пожевал губами и только потом предложил:
— Боюсь, ни прямо здесь, ни прямо сейчас мы с вами ничего сделать не сможем. Нам нужно как-то убраться отсюда: потихоньку. Так, чтобы наш уход не показался странным. Однако и это… не так-то просто. Нужен маневр!