Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин
Шрифт:
Он сделал шаг в сторону и с силой ударил ногой по двери.
Маргадон, глядевший в замочную скважину, со страшным воплем отлетел от двери и схватился за лоб.
Калиостро заглянул в комнату к слугам и тихо сказал:
– Бездельники…
Жакоб и Маргадон испуганно и проворно схватили музыкальные инструменты: Жакоб – гитару, Маргадон – мандолину Зазвучала трогательная неаполитанская мелодия:
Уно, уно,Это был стихийный набор итальянских слов, но Жакоб и Маргадон пели их с такой страстностью и отчаянием, что Мария невольно заслушалась…
– Что означает сия песня? – прошептала она.
Жакоб стал объяснять деловито и подробно:
– В этой народной песне поется о бедном рыбаке и влюбленной девушке. Каждое утро рыбак уходил в море, а бедная девушка ждала его на берегу. Но однажды в море разыгрался страшный шторм, и утлая лодка рыбака не вернулась в Неаполь…
На глазах Марии выступили слезы.
Жакоб продолжал:
– Всю ночь простояла бедная девушка на берегу а когда утром набежавшая волна вынесла на песок обломки лодки, – голос его дрогнул, – бедная девушка скинула с себя последнюю одежду и шагнула в бушующую стихию.
Музыка достигла кульминации.
Руки Калиостро потянулись к Марии.
Ее губы приблизились к его губам.
– И море расступилось перед нею, – воскликнул Маргадон. – И яркий свет озарил бездну… И бедная девушка узрела бедного юношу!..
Мария пошатнулась, закрыла глаза, Калиостро подхватил ее на руки и быстро понес через анфиладу комнат.
Двери распахивались перед ним, и только одна, последняя, дверь осталась закрытой, и когда Калиостро сильным ударом ноги распахнул ее, то замер на месте, потому что перед ним стоял промокший до нитки человек с виноватой улыбкой – Алексей Федяшев.
– Извините, сударь, здесь проживает господин Калиостро?
– Маргадон! – что есть силы закричал Калиостро. – Почему открыта дверь? Кто открыл дверь?
– Эскюз ми, магистр, – испуганно пробормотал Маргадон. – Варварская страна. Ключи дают, а замков нет.
– Ах, – совсем смутился Федяшев, – я, кажется, не вовремя?
Мария опустилась на ноги, с удивлением глядя на Федяшева, потом отступила.
– Не вовремя, – развел руками Федяшев.
– Вы, сударь, не вовремя появились на свет, – заметил Калиостро. – А теперь уж что поделаешь… Входите.
Мария попятилась, тихо проскользнула в соседнюю комнату, повалилась в постель, лицом в подушку.
– Ну, слушаю вас! – недовольно произнес Калиостро, садясь в кресло. – Только покороче!
– Благодарю! Сердечно благодарю, граф. Прежде всего разрешите представиться: местный помещик, дворянин, Федяшев Алексей Алексеевич…
– Я же просил: короче! – поморщился Калиостро.
–
– Дальше!
– Дальше что ж… узнав, что вы, граф, в России, да еще рядом, бросился к вам… Дабы иметь счастье лицезреть, а также пригласить погостить в свое имение.
– Это вам зачем?
– Д ля вашего удовольствия. Здесь, в гостинице, я вижу, вы терпите неудобства, а у меня и комнаты просторные, и кузнец есть, отменный мастер. Мигом карету починит!
– И все? – Калиостро внимательно посмотрел на Федяшева.
– Все! – сказал тот и опустил глаза…
– Вы не умеете лгать, молодой человек, – презрительно сказал Калиостро. – А я достаточно пожил, чтоб не верить в благотворительность… Все люди разделяются на тех, которым что-то нужно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне. Вы ко второму разделу не принадлежите. Следовательно… Выкладывайте – что вам угодно?
– Ах, граф, от вас ничего не утаить! – смутился Федяшев. – Я пришел вас просить о чуде. Дело в том, что я влюблен! Влюблен страстно и безнадежно…
…При этих словах в соседней комнате Мария замерла и прислушалась к словам, доносящимся из-за двери.
– Я влюблен! – повторил Федяшев.
– Ну а я-то при чем? – усмехнулся Калиостро.
– Дело в том, что предмет моей любви существует только в моем воображении, – с пафосом произнес Федяшев. – Его телесные контуры намечены в скульптурном изваянии, выполненном когда-то неизвестным художником… Но это мрамор. Холодный мрамор, магистр! И если б вы взялись свершить чудо…
– Я не занимаюсь чудесами, – резко сказал Калиостро, – я действую только в границах физических сил природы… Я материалист…
– Да-да, конечно! – поспешно согласился Федяшев. – Я и имею в виду материализацию чувственных идей, которой, по слухам, вы владеете в совершенстве…
– Ну, предположим…
– Воссоздайте мою мечту, ваше сиятельство! – тихо произнес Федяшев, и на его глазах выступили слезы. – Без нее я не вижу смысла своего существования! Вдохните жизнь в нее, как некогда греческие боги вдохнули жизнь в каменную Галатею…
– Ну, то в Греции, – усмехнулся Калиостро, – здесь у вас и климат другой, и Галатеи крепче сколочены. Таких изнутри трудно прошибить! Верно, Маргадон?
Стоявший в дверях Маргадон, уловив непристойный смысл шутки, захохотал.
Мария, взволнованно слушавшая этот разговор в соседней комнате, недовольно поморщилась.
– Она прекрасна! – тихо сказал Федяшев. – Если б вы ее увидели…
– И не собираюсь! – строго сказал Калиостро. – Материализация чувственных идей, сударь, есть труднейшая и опаснейшая задача научной магии! Она требует огромных энергетических затрат.