Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин
Шрифт:
– Ах, несчастный я человек! – заплакал Федяшев. – Но что же делать, господин Калиостро?! Я не о ней теперь грежу. Я полюбил другую…
– Другую? – усмехнулся Калиостро. – Когда же вы успели… другую? Вы и видели-то ее всего два дня.
– Разве этого мало? Иногда и двух минут хватит… Одного взгляда… И все перевернется в душе! Вы же знаете, как это бывает!
– Не знаю, – холодно ответил Калиостро, – и знать не хочу! Все это мальчишество и воспаленный бред. Вы получите то, что желали…
– К черту! – неожиданно закричал Федяшев. – К черту контуры! Я их уже ненавижу! И если вы не можете остановить таинство, я сам разрушу это каменное изваяние!
Он оттолкнул Калиостро, бросился к костру, схватил огромное тлеющее полено и побежал к статуе…
Оторопевшие Маргадон и Жакоб вскочили. Раздался пронзительный женский визг. Покрывало дрогнуло, «статуя» присела от страха и вытянула вперед руки, как бы защищаясь от удара.
Федяшев обмер и выронил полено. От земли поднялось облако оранжевого дыма…
– Обман… – прошептал Федяшев. – Что ж это, господи? Да вы, сударь, обманщик и злодей! Я убью вас!
– Это вызов? – улыбнулся Калиостро…
В кузнице Степана пылал горн. Степан орудовал огромным молотом, дубася раскаленный кусок железа. По всему полу кузницы была разбросана разломанная карета: колеса, двери, поручни.
В дверь постучали. Вошел Жакоб.
– Здравствуйте, сэр! – учтиво сказал он.
– Здравия желаем! – ответил Степан, с интересом разглядывая гостя.
– Мой патрон, мистер Калиостро, интересуется: будет ли готова карета?
– Обязательно, ваше превосходительство. Через неделю – как новенькая…
– А к завтрашнему дню?
– К завтрашнему – никак. Тут ось полетела, да спицы менять…
Жакоб с интересом оглядел разобранную карету:
– Простите мое любопытство, сэр, но, насколько я понимаю, вы к спицам пробираетесь через крышу?
– Так точно! – сказал Степан. – Так оно… сподручней. Лабор ест этиам ипсе волюптас, что означает: труд – уже сам по себе есть наслаждение!
Жакоб царственно кивнул:
– Я рад, что вы, сэр, изучаете латынь во время работы. Это достойный пример! Если б я был принцем, я бы вас повесил в назидание другим… Благодарю за интересную беседу! – Жакоб кивнул и удалился.
Степан крякнул от досады и со всего маху грохнул молотом по раскаленному железу..
Стрелялись днем в лесу, на небольшой полянке среди берез. Маргадон подал каждому по пистолету, противники разошлись на несколько шагов, потом начали сближаться…
Лицо Калиостро выражало бесстрастность и равнодушие.
Федяшев был взволнован.
Так они сближались до тех пор, пока не подошли друг к другу вплотную.
– Что ж вы медлите, сударь?
– Вы – гость, – угрюмо ответил Федяшев. – Вам положено стрелять первым.
– У нас, сударь, дуэль, а не светский раут, – возразил Калиостро. – Повторим еще раз, и извольте стрелять, ежели вы не трус.
– Я не трус! – воскликнул Федяшев, поднял пистолет и выстрелил в воздух. – Не трус… – тихо повторил он, – но и не подлец. Пока вы в моем доме, я не могу причинить вам вреда.
– Но мы в лесу..
– И лес мой… – вздохнул Федяшев.
– Что же нам, за тысячу верст отъезжать, что ли? – удивился Калиостро.
– Жуткие нравы! – произнес Маргадон. – Уж где только не дуэлировали… и во Франции… и в Голландии… Быстро, четко, как принято у цивилизованных людей: рраз – и наповал!
– Коли вы своим оружием, милостивый государь, выбрали благородство, – насмешливо произнес Калиостро, – то я им тоже владею. Подозреваю, что у меня и рука тверже, и глаз верней…
Он повернулся к Маргадону. Тот привычным жестом поставил себе на макушку яблоко. Калиостро выстрелил, яблоко разлетелось на куски…
– Уравняем шансы! – улыбнулся Калиостро, взял из рук Федяшева пистолет и вместе со своим протянул Маргадону. – Ну-ка заряди только один!
Маргадон исполнил приказание, затем ловко перетасовал пистолеты, протянул их Федяшеву.
– Прошу! – улыбнулся Калиостро. – Сама судьба станет нашим арбитром. Надеюсь, застрелиться в присутствии гостя не противоречит вашим обычаям?
Федяшев глянул на Калиостро исподлобья, затем нерешительно потянулся к оружию…
– Страшно? – спросил Калиостро.
– Страшно! – признался Федяшев и взял один из пистолетов. – Тетушке, граф, ничего не говорите про дуэль. Просто скажите: дематериализовался Алеша, мол, и все! И Марии… – Он вдруг улыбнулся. – А вообще, граф, я вам благодарен. Обещали явить мне мою мечту – и явили… За нее и жизнь отдать не жалко. Прощайте, мечта моя, Мария Ивановна! – Он зажмурил глаза, приставил пистолет к сердцу, нажал курок.
Раздался сухой щелчок.
У Федяшева вырвался непроизвольный вздох облегчения, и он открыл глаза.
– Поздравляю, – сухо произнес Калиостро и потянулся к футляру.
– Полно, граф, – Федяшев попытался остановить его. – Ну, погорячились, и будет!.. Я вас прощаю… Ничья!
– Пусть Бог прощает, сударь, это его забота, – твердо произнес Калиостро. – Мой выстрел! Извольте не мешать! – Он попятился и стал медленно подносить дуло к виску.
– Остановитесь! – вдруг произнес чей-то громкий голос. Калиостро обернулся. Мария стояла в нескольких шагах.