Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Лазутин Иван Георгиевич

Я всматривался в напряженное лицо Гочи Ахуба, видел тяжелый, застывший взгляд, упрямо выпяченную вперед нижнюю губу и с сочувствием думал, что Зурабу и впрямь предстоит нелегкая задача. Но когда я перевел глаза на Гольбу, то увидел, что Зураб глядит на Гочу с безмятежной улыбкой. Потом он опустил руку в карман и извлек «зари». Костяшки небрежно покатились по шероховатым доскам стола. Выпало 2 и 4.

— Сыграем? — все с той же улыбочкой предложил Гольба.

В лице Гочи появилось что-то, если можно так выразиться,

барановоротное. Рот бессмысленно приоткрылся, глаза забегали. Он явно ждал чего-то совсем другого. Впрочем, надо честно признать — я тоже. Зураб между тем продолжал, лихо раздувая усы:

— Десять партий, на «американку». Условия такие: мне надо выиграть восемь, тебе две, ничьи не в счет. Давай, не трусь!

Теперь и Гоча наконец улыбнулся в ответ. Сначала в улыбке была осторожная недоверчивость: шутит дядя? Потом в ней проскользнуло хитровадское торжество: восемь к двум, вот это фора! Робкая рука его протянулась над столом и сгребла «зари», уже откровенно широко блеснули мелкие зубы.

— На «американку»?

— На «американку»!

Гоча хорошенько потряс кости в ладонях и размашисто выкинул на стол. 4 и 5.

Гольба сосредоточенно взял «зари» в щепотку тремя пальцами, катнул недалеко. 5 и 6.

— Считай! — кивнул он мне, и я, так и не поняв еще, на что он рассчитывает, но уже включившись в его игру, громко и уверенно объявил:

— Один — ноль!

Гоча выкинул 1 и 6. Зураб — 6 и 6. Гоча попытался кинуть тихонько: 2 и 4. Зураб — 6 и 5.

Когда я, не веря своим глазам, объявил: «Семь — ноль», у Гочи пылали щеки, а на верхней губе, в пробивающихся усиках, блестели капельки пота. Неверной рукой он последний раз потянулся к костяшкам, и в этот момент Гольба прикрыл их своей ладонью.

— Стоп! — сказал он. — Тайм-аут. А то ты сейчас проиграешь мне «американку», и что я буду с ней делать? Если только заставить тебя влезть на этот платан и оттуда прокукарекать на все Абхазию? Вот он я какой, Гоча Ахуба, смотрите на меня, проиграл — плачу! А, нравится?

Парень засверкал глазами, у него на скулах заходили желваки.

— Ты зубы-то не сжимай! — жестко и насмешливо продолжал Гольба. Лучше скажи: узнаешь, чьи это «зари»?

Гоча во все глаза глядел на кости. Наконец произнес неуверенно:

— Зазы?..

— Молодец! — похвалил Гольба. — Ну, а раз узнал, тогда продемонстрируем маленький опыт, хорошо известный нам из курса физики за седьмой класс средней школы.

С этими словами он вытащил из кармана магнит — металлическую дугу, одна половина которой была выкрашена в красный цвет, другая в синий. Я, кажется, уже обо всем догадался. Гоча — определенно нет.

Гольба поднес магнит к «зари». Костяшки легко встрепенулись, подскочили вверх и прилипли. «Вуаля!» — сказал Зураб и перевернул магнит. Прямо на нас смотрели две шестерки.

— Заза вплавил кусочки металла в пластмассу

там, где «единичка» и «двойка», а потом опять закрасил их краской, — деловито объяснял Гольба, но я не был уверен, что Гоча его слышит: такой у него был потерянный вид. — Дальше дело техники. Я, например, за один вечер научился бросать так, чтобы все время были «пятерки» с «шестерками». Игра — тот же спор. А в споре, как известно, часто бывает, что один глупец, другой подлец. Неприятно, конечно, чувствовать себя глупцом… Так сколько Квициния выиграл у тебя таким способом?

Гоча молчал, разглядывал сучок на поверхности стола.

— Парень, — сказал ему тогда проникновенно Зураб. — Запомни: чем прикидываться дураком, лучше прикидываться умным. Заза у всех вас брал фору, только вы про это не знали. Ну?

— Восемьсот… — начал Гоча и дал петуха. Прокашлялся и сипло повторил: — Восемьсот рублей.

— Где взял? — строго спросил Гольба.

— Бифоник продал. «Хитачи»…

— Что объяснил родителям?

— Сказал — украли…

— Ну что ж, — подытожил Зураб, открывая блокнот. — Теперь давай поговорим про тех, кто еще проигрывал Зазе…

— Бух! — выдохнул Кантария два часа спустя, увидев записи Гольбы. Вот этот вьюнош, Русик Матуа, был последним, с кем видели Квициния. В десять вечера, около кафе «Ветерок». Они о чем-то спорили, громко ругались.

Он продолжал изучать список и наконец снова издал свое «бух».

— У нашего Зазы губа была, оказывается, не дура! Ты только посмотри, Зурико! Шесть человек, но какие люди. Я не мальчишек имею в виду, я про родителей говорю. Смотри, — он принялся, глядя в список, загибать пальцы: — Директор гастронома — раз! Заведующий производством в хинкальной — два! Мастер на станции обслуживания автомобилей — три!

— А у этого Русика кто родители? — поинтересовался я.

— Раньше Харлампий Матуа шашлычником был, — ответил Нестор. Шашлыками в Эшерах торговал. Потом уволился. А сейчас, говорят, пошел рабочим на ремонтный завод. Но что-то не очень в это верится…

Я слушал его и думал вот о чем. Оказывается, до того, что Циала Абасовна стыдливо боялась сказать своим ученикам, они давным-давно дошли собственным умом. И даже сделали кое-какие выводы.

«Змею рукою глупца ловят»

Наверное, я смотрел умоляюще, потому что меня все-таки взяли с собой на совещание к Абуладзе.

Просторный кабинет начальника угрозыска республики удивил тем, что в нем не было решеток на окнах. Как же так, ведь сюда, вероятно, приводят опасных преступников. Да и положено, кажется. Когда я спросил об этом потихоньку Епифанова, он округлил глаза:

— Преступник от Котэ убежать не может. Наш начальник их гипнотизирует. Как удав кроликов.

Так я и не понял, серьезно он говорит или шутит.