Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Вера попыталась расспросить завуча, та отделалась загадочной улыбкой. И Вера затихла, чтобы не привлекать к себе внимания. Она заволновалась, хотя понимала, что у нее-то в личном деле все чисто. Какие к ней могут быть претензии? Мама у нее — скромная медсестра, папа — бывший работник Госснаба, ныне концертный администратор, и вообще — она уже третий год живет вполне самостоятельно, отдельно от родителей. У нее, таким образом, собственное имущество, свой образ жизни. Гриша в ее личном деле вообще не фигурирует. А с кем она спит, это никого не касается. Да и в школе никто не знает о существе их с Гришей отношений. Ну, скажет кто-то,
Вера приподнялась на локте и обнаружила, что и Гриша, как она сама минуту назад, напряженно всматривается в потолок.
— Слушай, отец, — она села на постели. — Не бери в голову. Но, по-моему, мое личное дело из школьной канцелярии могло тоже перекочевать на Петровку или куда там… Ну и что? Что они докажут?
Гриша вскочил. Она погладила его по голове, как ребенка, утешая:
— Кто замочил Ламко, неизвестно. Ведь не ты.
— Не я, клянусь тебе, Вера, не я… Любовью нашей, детьми будущими, не я… Но страшно, понимаешь, страшно… Ведь я… — он захотел ей рассказать, как собирается взвалить убийство на Малышева, потому что ее отец строго-настрого приказал сделать все, дать милиции убийцу на блюдечке с голубой каемочкой, лишь бы никто не ковырялся в делах «Эллады». А ведь так можно добраться и до дел самого Гриши Горохова, коих немало… А там потянется нить к Максу. Крах Макса убьет все. Разрушит их любовь. Разметет все надежды. Но язык не поворачивался признаться Вере.
«Как я люблю его», — думала Вера, рассматривая Гришино лицо в слабом свете весеннего предрассветного часа, — и она испытала горделивое чувство, знакомое всякому, кто, отстояв очередь, испереживавшись, что не хватит, все-таки стал обладателем желанного и долгожданного дефицита. Она была абсолютно уверена: ей удалось воспитать из нищего студента свою опору и поддержку, каменную стену, за которой она укроется от жизни, когда уже не сможет прятаться за великой стеной, воздвигнутой отцом.
18
Чтобы достичь эффекта, нужно произвести эффект. Чернов даже не догадывался, что к Малышеву Воздвиженский вовсе не собирался. На это воскресное утро Вадим Федорович запланировал куда более интересный визит. И точно так же он в милиции даст только интересующие его самого сведения. Ну, какая ему, Вадиму-то Федоровичу, корысть, если арестуют Горохова? Поэтому о нем в МВД он будет молчать. А расскажет все, что знает, о Чернове. Надо же избавляться от его ярма! В том-то и вся изюминка комбинации. А если и пришлось с помощью Чернова набрать компромат на Гришу, так опять-таки вовсе не в интересах следствия.
Воздвиженский злорадствовал — Арбузову он позвонит так же рано, в половине восьмого, пусть барин вспомнит свой звонок две недели назад. Ну, а то, что он выложит ему при личной встрече, должно произвести на барина куда большее впечатление, чем на Вадима Федоровича известие о гибели Гали Ламко.
Однако невзирая на ранний час Арбузов сразу отреагировал на звонок, встревожился:
— Что-нибудь случилось? Вас вызывали?
«Это плохо, — думал Воздвиженский, отвечая ему. — Взять врасплох,
— Надо поговорить. Я сейчас приеду.
Это была все та же комната с баром, видеотехникой, мягкой мебелью, югославским торшером у окна, многочисленными картинами на стенах.
Арбузов плотно прикрыл дверь, потирая руки, вопросительно уставился на Вадима Федоровича:
— Ну, так что?
— Малоприятный разговор, — начал Воздвиженский, стараясь расположиться вольготнее, чтобы не так давила обстановка. — Я просчитал все пути, которыми милиция двигается к цели, и пришел к выводу, что, даже отталкиваясь от нелепого мертворожденного заявления Городницкой, Быков придет к нашему сподвижнику Григорию Борисовичу Горохову.
— Не понял…
— Гриша — убийца. Разве нет?
— Нет. Вы же это знаете, — твердо и раздраженно ответил Арбузов.
Воздвиженский будто и не заметил его раздражения, принялся неспешно, издалека развивать свои мысли — пусть барин потерпит и послушает:
— Что вас убеждает в невиновности Горохова? Мы мало знаем друг друга. Чаще нам только кажется, что рядом друзья, честные, откровенные… вполне порядочные люди. Но однажды вдруг что-то начинает настораживать. А потом настороженность превращается в горькое разочарование. И вдруг — открытие, разящее наповал. Мне, не скрою, пришлось пережить тяжелые минуты, когда я столкнулся вот с этим документом. Посмотрите, Олег Александрович. — Воздвиженский протянул доверенность Коваленко на имя Горохова.
— Господи, да что тут такого? — Арбузов не глядя отложил документ. — Я прекрасно…
— Прежде всего, Олег Александрович, «такого» здесь вот что: это ксерокопия. Оригинал я не рискнул бы отдать вам в руки при сложившихся обстоятельствах.
— Вы говорите загадками, дорогой Вадим Федорович! — напряженно усмехнулся Арбузов.
— Если загадки, то легкие. Не волнуйтесь, вам не придется долго ломать голову. Прочитайте тогда вот это, тоже снято на ксероксе… — заявление Коваленко должно дать нужный эффект.
— Ну как? — не терпелось Вадиму Федоровичу увидеть поверженного Арбузова, но тот отозвался легко, пренебрежительно:
— Почему я должен верить этой бумажке?
— Потому, Олег Александрович. Моделей-то не было, нет и не будет, а денежки уплачены. И уплачены не этой даме, а Грише. Конечно, за убийство это не цена…
— Какая-то галиматья…
— Не скажите, Олег Александрович. Эта галиматья доказывает, откуда вы берете средства для расчета с рэкетирами. А рэкетиры не могут оставаться на простое, им же деньги идут. Вот они и убили Ламко. Потом Фролова. Галина вам мешала. А за что ж несчастного алкоголика-то? Неужто лишь устрашения ради? Ладно, можете не отвечать. Вот почитайте, — Воздвиженский похлопал по толстой папке с документами. — Вам сразу все будет ясно. А Быкову тем более.
Лицо Арбузова стало холодным, злым, надменным.
— Я не знал, Вадим Федорович, что вы столь наивны, — он бегло просмотрел схваченные скоросшивателем бумаги. — Неужели вы полагали, что мне неизвестно о некоторых нарушениях? Сейчас так, потом прикроем, все в своих руках, закон позво…
— Ничего вам не позволяет закон! — оборвал его Воздвиженский. — По закону — вы спекулянт и расхититель!
Арбузова передернуло, он оскорбился:
— В свой карман я не положил ни копейки… И потом… Быков занимается убийством, а не финансами.