Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Лазутин Иван Георгиевич

— Маслаков? — наконец переспросил Савелий Петрович. — А он еще жив?

Я заверил его, что жив и, судя по всему, активно функционирует.

— Впрочем, что это я? — сам себя укорил Конин. — Ведь Боря должен быть помладше меня лет на восемь, а я-то еще жив. Значит, Масло, говоришь. — Он ведь, кажется, двадцать седьмого?

— Двадцать шестого, — поправил я.

— Да-да, — подхватил Савелий Петрович, — я помню, что он в войну беспризорничал. Так что тебе про него рассказать?

Он задумался. В трубке было слышно, как он покряхтывает, наверное, поудобней усаживаясь в кресле.

— Если память мне не изменяет, первый раз он сел как раз во время войны — за кражи из магазинов…

Я сверился со своими записями: память не изменяла

Савелию Петровичу.

— Но тут главное не в том, когда и за что, — продолжал он. Голос его, до этого дрябловатый, стариковский, креп, наполняясь воздухом воспоминаний. — Тут главное — как. В те времена над дверями некоторых магазинов были такие полукруглые окошки, разбитые перекладинами на секторы. Зачем — черт их знает! Архитектурные излишества — они и сейчас еще в старых домах встречаются. Так вот, пространство между перекладинками было такое узкое, что в голову никому не могло прийти, что там кто-то пролезет — их и не, безопасили, сигнализации никакой на них не было. Никому не могло прийти, а Маслакову пришло! Нашел он мальчишку, беспризорника-недомерка, маленького, но ловкого. И грабанули они таким образом по Москве добрый десяток магазинов, пока не поймали их. Да и поймали-то на рынке, когда Масло пришел туда краденые продукты на одежду менять!

Конин замолчал, потом строго спросил меня:

— Для чего я тебе все это рассказываю? — И сам же ответил: — Для того, чтоб ты понял: с младых ногтей, с первого своего дела Масло никогда не ходил проторенными путями, всегда искал что-нибудь новенькое, свежее. Он мне как-то сам честно объяснил, почему. Потому что в новом деле нет конкуренции со стороны своих, а мы, то есть органы, тоже не успели еще разобраться, что к чему, и перекрыть кислород… Суди сам. В пятидесятые он еще занимался кражами — теперь уже из квартир. Ты, конечно, помнить не можешь, а тогда началось по всей стране жилищное строительство, особо много появилось этих пятиэтажек, хрущеб, как их называли. Люди из коммуналок в центре переселялись в отдельные квартиры на окраине, никто никого не знает, раньше жили все вместе, теперь каждый за себя… А Масло сколотил команду из шпаны, приходили в пятиэтажки днем, когда все на работе, поднимаются на этаж, звонят сразу в четыре двери — если нигде не открывают, вышибали ногой замки — замочки хлипенькие были… Пока народ разобрался, пока дежурства стали устраивать, двери укреплять — они погуляли.

Савелий Петрович перевел дух, тяжело прокашлялся.

— В шестидесятые он переквалифицировался после отсидки. Потянуло денежками с Кавказа — там левые «цеха» стали образовываться. Масло первым скумекал — организовал доставку товара в Москву, в Ленинград, нашел оптовых покупателей. Греб денежки ни на чем: на транспортировке. А уж в семидесятые, после третьего срока, он совсем прибыльным делом занялся: нашел гравера-самоучку, виртуоза, между прочим, золотые руки — и стали они бланки дипломов изготовлять. В то время все в командиры производства кинулись — в командирах-то жилось получше, поближе к кормушкам. Да вот беда — к самым лучшим кормушкам без диплома не пущали. А тут как раз Масло и выскочил: вот тебе бланк, вот тебе печать. Вписывай фамилию и будешь хошь инженером, хошь юристом, хошь врачом. Эхе-хе, — досадливо закряхтел Конин. — Наделал он бед, сволочь, небось до сих пор бродят по. свету его «выпускнички». А по закону больше пяти лет ему не полагалось.

— Савелий Петрович, — осмелился я перебить, — а почему ж он все-таки каждый раз попадался?

— Хороший вопрос, — похвалил иронически Конин. — А мы что ж, по-твоему, без дела сидели? Ты вот сам знаешь хоть одного делового, который в таком возрасте ни разу бы не сидел?

Я был вынужден признать, что нет, не знаю.

— То-то, — довольно хмыкнул он. — Но в случае с Маслаковым еще один аспект имеется… — Конин замолчал, задумавшись. Я терпеливо ждал. — Понимаешь ли, я считаю, биография каждого человека в его характере. А характер у Масла… Не сахар! — Савелий Петрович жиденько посмеялся собственному

нехитрому каламбуру. — Вот как бы тебе это получше объяснить? — Не терпел он никогда рядом с собой умных людей! Всегда он искал только исполнителей, которым что скажешь, то они и делают, а своих мозгов маловато. И ведь каждый раз, почитай, горел он на своих дураках-подельщиках, а ничему это его не научило! Смотри: шпана, с которой он домушничал, влезла раз в квартиру, а там люди. Им бы бежать, дурням, а они все равно лезут. Во-первых, уже не кража получается, а грабеж, во-вторых, тем же вечером накрыли их на вокзале по приметам. А с левым кавказским товаром как вышло? Совсем глупо! Два дурака, которых он нанял возить, напились в ресторане, стали деньгами швыряться. Ну взяли их на заметку… И даже гравер-золотые руки его подвел. Мало ему дипломов показалось — изготовил клише облигации трехпроцентного займа. Отпечатал на пробу одну штуку — и тут же попался.

Конин помолчал немного и спросил:

— Уж не знаю, помог я тебе или нет?

— Помогли, Савелий Петрович! — с воодушевлением ответил я.

— Не знаю, в чем он сейчас провинился, — продолжал Конин со вздохом, — но могу более или менее предположить. Что сейчас «в моде»? За что деньги платят? Видео? Наркотики? Порнография?

Будь я министром внутренних дел, думал я, прощаясь со стариком, я бы опытных ветеранов оставлял при уголовном розыске хотя бы консультантами. Ведь вот какая несправедливость: Конин в отставке, а Масло — нет! И нам приходится открывать Америку…

Потом я занялся добыванием сведений о Геннадии Фатееве. Их оказалось немного. Он действительно бывший футболист, играл когда-то в высшей лиге. Дальше обычная история — стал выходить в тираж, попивать, пару раз задерживался за хулиганку, но дело заминали, учитывая спортивные заслуги. А однажды кто-то из деловых центровых предложил ему за тысячу рублей получить крупную сумму с должника-неплательщика. В результате вышла некрасивая история, квалифицируемая в законе как грабеж, к тому же с телесными повреждениями. Отсидев свое, Фатеев, видно, и прибился теперь к Маслакову. Насколько я мог установить из разных источников — от милицейских до спортивных, голова у парня действительно больше была приспособлена для того, чтобы лупить по мячу, чем для чего другого. Что полностью совпадало со словами Крола и историческими ретроспекциями Конина.

Едва я в последний раз опустил раскаленную трубку на рычаги, как появился Северин. Я был все еще разгорячен своей полуторачасовой телефонной говорильней, поэтому, не сразу заметив скучное выражение на лице Стаса, бодро поинтересовался:

— Ну, какие новости?

— Новости такие, — ответил он устало, мне не в такт, — что твоего Маслакова нет.

— Как нет? — подскочил я.

— Сядь, не дергайся, — успокоил меня Северин. — Нет в Москве. И неизвестно, когда будет.

У меня, наверное, сделался очень унылый вид, потому что Стас откровенно надо мной расхохотался.

— Маслакова нет, но есть кое-кто другой. Я там поработал немного… — Северин пошевелил в воздухе пальцами, — с окружающей средой. И вот что выяснил. В квартире живут: некий вьюнош, рост метр девяносто, в плечах косая сажень…

— Это Фатеев, — пробормотал я.

— Вероятно, — согласился Северин. — И чудная собачка с теленка ростом. Я в этом не очень разбираюсь, но, кажется, ротвейлер. Три раза в день они выходят погулять перед подъездом, а потом возвращаются в квартиру. Видать, стерегут дом, пока нет хозяина.

— Слушай! — воскликнул я. — А он не на даче?

— Нет. Во всяком случае, маловероятно. Маслаковская «шестерка» стоит во дворе под окнами. А пару дней назад видели, как Маслаков с вьюношем сели под вечер в эту «шестерку», Причем хозяин был с дорожной сумкой. А через пару часов на машине вернулся один Фатеев.

— Это когда ж ты все успел так быстро разузнать? — спросил я с профессиональной завистью.

— Есть там один элемент окружающей среды, — довольно туманно поделился Стас. — На первом этаже проживает.