Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15

Корецкий Данил Аркадьевич

— А почему так получается? — насторожился Швецов.

— По-разному мы составы водим — вот почему.

— А ты бы не спешил, не забегал вперед других, — рассудительно заметил Федор Пантелеевич. — Тебе завсегда первым надо быть.

— Нет, это не совет, Федор Пантелеевич, — сказал Швецов. — Правильно делает, что спешит. Надо только, чтобы и график движения за такими, как ваш сын, поспешал. Верно, Александр?

— Вот-вот! — обрадовался Кузнецов. — Все дело в графике. На второй шахте даже регулировщиков в штреках поставили,

а у нас…

— Будут и здесь, — сказал Швецов. — Диспетчер уже докладывал мне об этом. Но новые комбайны каждый день вносят свои коррективы в план добычи. Значит, надо нам ставить дело с транспортом так, чтобы лишняя сотня тонн в смену не путала нам всякий раз весь наш график.

— Как же придумать такой гибкий график, Леонид Петрович? — призадумался Кузнецов. — Ведь шутка сказать — сотня тонн!

— Придумаем. Регулировка движения по штрекам — уже шаг вперед. Ну, а если перепланировать кое-какие маршруты да проложить новые пути, как думаешь, поможет это нам или нет?

— Еще бы! — оживился Кузнецов. — Мы тут с ребятами прикинули. Если, к примеру, по пятому штреку только порожняк гонять, а по третьему — вывозить, то одно это большой выигрыш во времени даст.

— В том-то и дело, — сказал Швецов. — После смены приходите ко мне со своими предложениями — потолкуем.

Электровоз шел сейчас по штреку, в глубине которого, все нарастая, стоял несмолкаемый мощный гул работающей машины.

— Что это? — прислушался Федор Пантелеевич. — На врубовку вроде не похоже.

— А это и не врубовка, — сказал Швецов. — Это новый комбайн трудится, Федор Пантелеевич.

В камере, где был установлен комбайн, ослепительно горели два небольших прожектора. Их упругие, точно спрессованные, лучи били в глубину пластов и, казалось, намечали своими прямыми огненными стрелами путь для стальной громады, содрогавшейся всем своим длинным, вытянутым телом. Машина вгрызалась в пласты прозрачно-золотого на свету карналлита и с веселым неистовством дробила и резала его лопастями-ножами, отваливая глыбу за глыбой на ленту транспортера.

Машинист комбайна, ухватившись за рычаги управления, ничего не видя, кроме своей машины, и слыша лишь ее могучий голос, коротко, с азартом что-то выкрикивал находившимся в камере крепильщикам, и те, с полуслова понимая его, быстро и споро ставили свои пахнущие лесом и солнцем сосновые крепы.

Кузнецов вывел состав на погрузку, а Швецов и Федор Пантелеевич пошли в камеру.

Обгоняя Швецова, старик, спотыкаясь о рельсы, подбежал к комбайну и замер, уставившись на его огромные лопасти и на непрерывный поток карналлита, который шел и шел по ленте транспортера, пока не достигал закраин медленно движущихся ему навстречу порожних вагонеток.

В камере все было в движении — комбайн, транспортер, крепильщики, вагонетки. Да и сама стена выработки точно все отступала и отступала перед неумолимой силой машины.

Возле машиниста, неуклюжий и

толстый в брезентовом костюме, стоял Оськин. Он первый увидел Швецова и быстро подошел к нему.

— С приездом! — крикнул он. — Как в Москве? Как с осушкой болот? А у нас тут!.. — и Оськин горделивым взмахом руки указал Швецову на комбайн.

— Да-да! — тоже стараясь перекричать шум, отозвался Швецов. — Здорово! Как добыча?

— Сто пятьдесят!

— Сколько? — не расслышал Швецов.

— Сто пятьдесят, говорю! — увлекая его за собой и выходя в штрек, сказал Оськин.

Здесь, всего лишь в нескольких метрах от камеры, было сравнительно тихо и можно было разговаривать, не повышая голоса.

— А ведь мне, Леонид Петрович, с вами о многом поговорить надо, — сказал Оськин. — Да и не мне одному.

— Знаю, товарищ Оськин, — озабоченно поглядел на него Швецов. — С чего же начнем — с жилищного строительства?

— С него, — кивнул Оськин.

— Хорошо, — сказал Швецов. — Но прежде я должен разобраться кое в чем сам.

И он снова вошел в встретившую его несмолкаемым гулом камеру.

— Ну, как? — крикнул он, подходя к Федору Пантелеевичу.

— Молодею, Леонид Петрович, право слово, молодею! — расплылся в улыбке старик. — Сашка-то уж уехал! Торопыга! Молодец!

— А как у вас с новым домом? — неожиданно задал старику вопрос Швецов. — Помнится, вы собирались строить новый дом.

— Что? С домом? — мрачнея, переспросил старик. — Намучились мы с ним — дальше некуда. Вот только недавно фундамент осилили. — Старик обиженно пожевал губами и вдруг, лукаво подмигнув Швецову, широко повел вокруг своей сморщенной, сухонькой рукой. — Разве сравнишь? Тут тебе шахта — тут и заботы все и начальство все, а на моем-то участке одни куры соседские гостюют.

Федор Пантелеевич с неожиданным для его лет проворством сорвался с места и, подбежав к споткнувшемуся крепильщику, помог ему удержать бревно.

— Подсоблять надо! — озабоченно крикнул он.

И Швецов так и не понял, о чем подумал сейчас старик, — о бревне ли, которое благополучно встало в гнездо, или же о своем новом доме, в строительстве которого, судя по всему, не очень-то ему подсобляли.

32

Марина и Степан Чуклинов вошли в большую светлую комнату, уставленную детскими кроватками.

— Тише! — сказала Марина. — Ребята спят!

Высокий Чуклинов, в коротеньком, как пиджак, халате, робко остановился в дверях.

— Ну зачем мне сюда ходить, Марина Николаевна? — шепотом взмолился он. — Я же вижу и отсюда. Хорошо. Чисто. Отлично вижу.

— Нет, вы уж за дверь не прячьтесь! — строго сказала Марина. — Идите, ребята вас не съедят.

Чуклинов покорно двинулся за Мариной. Он шел между кроватками, так осторожно переставляя свои большие ноги, что, глядя на него, Марина невольно улыбнулась: